— Да!

— Я звоню не с лучшими новостями! Зарплата будет на следующей неделе! Что делать не знаю!

Я горестно вздохнула, последнее время на меня навалилась такая утомляемость из-за работы, болезни мамы, что я уже не хотела ссорится. Тем более начинать все по новой не было смысла. От того, что я опять устрою ему скандал ничего не изменится.

— Ты злишься?

— У меня уже нет сил злится! — честно призналась я и внезапно пошатнувшись, чуть не упала на диван.

Перед глазами мелькали разноцветные блики. Я сделала несколько больших вдохов. Так спокойно, переутомление дает о себе знать.

— Марьян ты тут?

— Да, что-то голова закружилась!

— Тебе больше отдыхать надо!

— Да что ты! — не удержалась я. — С твоим заработком милый мне точно отдыхать нельзя! Ты же не можешь ничего заработать, то тебе аванс не дали, то зарплату не дают!

Я понимала, что опять начинаю злится, сейчас вновь поссоримся, а мне еще ехать на работу и к маме.

— Я не думал, что у тебя все строится на деньгах! Ты о них только и говоришь последнее время! Я тоже стараюсь и не виноват, что не миллионер!

— У меня мама больная! — заорала я так, что забыла то что в поликлинике. — А ты вообще-то мужик, смысл было заводить семью если не можешь ее обеспечить?

В трубку полетели короткие гудки, а на меня обернулись люди, только мне было наплевать, полуобморочное состояние возвращалось ко мне вновь. Точно нужно что-то купить от нервов иначе сама не справлюсь. А Денис, как всегда, показал себя с лучшей стороны. Вроде да он старался, был рядом, но на деле его будто не было, я всегда была одна. Что с ним, что одна и стала к этому все больше привыкать. Лишь с Ником я чувствовала заботу и поддержку, несмотря на, то, что нас разделяли километры и решетки. Дело даже было не в деньгах, которые он мне дал, он помог мне, помог моей маме и было видно, что я ему небезразлична, я ему нужна. Чаша весов вновь склонялась в его пользу, нежели чем в сторону моего мужа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

[НИК]

Здесь было очень туго со связью, хотя если честно ее тут вообще не было. Даже за большие деньги. Зона в Воркуте во многом приравнивалась к Централу. Полное направление отрицалов, чтобы создать их условия для жизни невыносимыми. Я привык. Когда сидишь ни один год привыкаешь. Только за общением, за разговорами и на прогулках, все сильнее накатывала тоска, вместе с кашлем, который все больше усугублялся от вечной мерзлоты. Я не привык жаловаться и страдать. Всегда держал себя в руках. Хранил молчание, где надо и не хранил, где не надо. Был сильным, но все больше понимал, что даже самый сильный-однажды встретит свою слабость. Что сделал и я. Встретил и сейчас, холодными ночами, под завывание ветра, окруженный каменными стенами, и высоким забором, с колючей проволокой, думал о ней. Ее глаза. Они жгли из темноты, напоминая мне нашу последнюю ночь. А еще часто думал о том, что брал ее, спуская весь свой гнев, все свое желание обладать этой девочкой в нее. В голове проскальзывала мысль, а что если… С какой стороны ни крути, я бы многое отдал если бы так было, но я хотел в этот момент быть рядом и наблюдать за всеми переменами, которые происходили бы в ней и в ее теле. Как бы менялась, становилась пухленькой и смешной. В то же время смеялась и грустила. Да черт возьми, очень бы хотел детей от нее, именно от Марьяны, и на подсознании знал, она никогда не сделает от меня аборт. Я не дам, да и она сама не захочет. Ведь любит, во всяком случае мне очень хотелось бы в это верить, то, что она только моя. Бросила ли она своего мужа, я не знал, но почему-то думал, что нет. Обуевала дикая ревность и злость, я держался. Понимал, что в ее жизни сейчас, итак, много проблем и надеялся, что с ее мамой все хорошо. Готов был перенести многое, лишь бы ее глаза сияли от счастья и в них не было бы слез, больше никогда. Сильный приступ кашля, вновь заставил меня сесть на нарах. Черт возьми. В груди все спирало. Было трудно дышать, а по лицу стекал липкий холодный пот. Сырость на этой зоне была самая, что ни на есть особенная. Еще я часто летал по карцерам и шизо за свое поведение, я не молчал. Даже в стенах лагерей были люди, и они должны были нормально жить, а не существовать.