— Это лучше, чем я думал, — пробубнил Ковалёв, рывками целуя ее шею. Клинкова сжала кулаки за его спиной, молясь, чтобы он не полез дальше. А он, скотина, полез, да еще так настойчиво, пытаясь прикрыть ей рот ладонью.

— Вить, а если бабушка зайдет? Перестань, — взмолилась Вера.

— Дело только в бабушке?

— Не только. Да слезь ты.

Чего уж они оба не ожидали, так это ее слез.

«Слабачка, даже потрахаться нормально не можешь».

Витька долго вглядывался в ее блестящие от влаги глаза, а потом отпустил, садясь рядом. В комнате стало так душно, что топор можно было вешать.

— Извини, — Витька прохрипел как смог, растирая лицо ладонями, — Я не хотел тебя обидеть.

— Это так странно, быть с одним, а представлять другого, — Вера неловко вытерла мокрые щеки, замечая на пальцах черные разводы.

— Это хуево, — подтвердил парень, поднимаясь с тяжелым вздохом и отходя к окну, — Этого больше не повторится, Вер. Я не хочу, чтобы ты перестала приходить.

— Я сама виновата…

— Я не хочу больше это обсуждать. Мы можем начать все заново? Сделать вид, что ничего не было? Как в 6-ом классе, когда мы поругались и потом целый месяц не разговаривали, помнишь? — Витька улыбнулся, снова садясь на диван и обнимая Веру за плечи, — А потом когда была учебная эвакуация, мы сделали вид, что ничего не было, потому что боялись, что умрем.

— Как думаешь, умирать страшно?

— Страшно, когда есть что терять.

Комната снова погрузилась в тишину, и одновременно было так чертовски громко, потому, что собственные мысли оглушали. Вера буквально кожей ощущала, что Ковалёв понимает ее от и до, потому что чувствовал то же самое и даже наверняка представлял на месте Веры ту девушку.

«Сошлись два одиночества, ёп твою мать».

Так и сидели, обнявшись, пока за окном не начало темнеть.

— Вер, а блины? Может, будешь? — Алевтина Дмитриевна выскочила из кухни, отрывая девушку от увлекательного застегивания сапог. Клинкова пыталась скрыть покрасневшие щеки за волосами, но не удалось. Женщина «лягнула» внука под ребро, кивком головы указывая на девушку.

— В другой раз, Алевтина Дмитриевна, мне уже пора.

— Витька, ты охламон, что опять сделал? — женщина шлепнула его кухонным полотенцем, грозно раздувая ноздри, — Вер?