Стараясь спрятаться от мучительной боли, пульсирующей у него в голове, его мысли стали медленно проясняться, и с этим прояснением пришло смятение… Он слегка наморщил лоб, в попытке вытащить из трясины боли, обрывки воспоминаний.… Но последнее, что он помнил, было…, было…

"Маски-шоу" с автоматами наперевес, пытающиеся скрутить его и пацанов, у подъезда на "Щуке"… Разговор с начальником "убойного" отдела… Душная, темная камера квадратов двадцать, старик с суровым морщинистым лицом, ключицы которого покрывали звезды, и …

Удары… Удары…. Удары…. Много ударов…. Удары, которые, казалось, сломали ему почти все ребра, а лицо превратили в кровоточащий синяк…. Лязг тяжелой металлической двери и обжигающая боль в спине.… После чего наступила чернота…

— Очухался! — раздался громкий мужской голос и в дверях показался Стас. — Чертяга! — с широкой улыбкой и блестящими голубыми глазами друг Кирилла, пересек палату, взял стул, подтянул его к кровати, и тяжело опустился на него. — Живой! — сказал он, осторожно коснувшись руки Кира, внимательно всматриваясь в его лицо, будто пытаясь понять, насколько тот вменяем, и нахмурил брови.

— С трудом, — прохрипел в ответ Чертанов и собственный язык показался ему распухшим и сухим, гортань непослушной, а губы болели, поэтому сказать всего одно слово стоило неимоверных усилий.