— Да, как ты… Вы… — по лицу Паршина пробежали быстрые судороги, и как бы он не старался натянуть на себя маску брезгливого безразличия, у него это не получалось. — Что Вы себе позволяете? — атмосфера в кабинете становилась все более эмоциональной, и не отличавшийся никогда храбростью новоявленный чиновник, обернулся на Завьялова, сидящего по правую руку от него.
— Действительно, Кирилл, — наконец-то проскрежетал третий участник разворачивающегося на виду молчаливой публики "скандальчика", впяливая в Кира свои водянистые голубые глаза.
Грузный, краснолицый, с всегдашним коротким ежиком седеющих волос вокруг загорелой, несмотря на зиму, лысины.
— Кто тебе давал право кидать такие обвинения в адрес должностного лица и…
— Варежку закрой! Стрелочник хренов, — перебил Завьялова Кир. — Ты меня знаешь, Петрович, — сквозь зубы процедил он. — Я так и быть еще немного посмотрю на эту "дружбу" между скрытым криминальным элементом и откровенно подмазанным фискалом, а потом разгоню к едрени-фени вашу шайку-лейку, — тоном Екклесиаста произнес Чертанов.
— Ах ты, сопляк!! — закричал рассвирепевший мужчина, и его одутловатая неподвижность и наигранная безучастность мигом улетучились. — Да ты еще под стол пешком ходил, когда я такими делами занимался, которые тебе и сейчас не снятся…
— Это, какими? — с пренебрежительной медлительностью поинтересовался Кирилл. — "Крышиванием" ларьков на Кочетова? Фарцовкой? Или лизаньем ног Влада?
— Да, ты знаешь, что я с тобой сделаю? — взвизгнул Завьялов, вскакивая на ноги.
— Что? — язвительно усмехнулся Чертанов, и с издевательской улыбкой добавил. — Натравишь на меня Степу?? Или Загорского подключишь? Так они и без тебя знают, что я не пред кем спину гнуть не собираюсь, и ваши пустые "воровские понятия", мне до одного места…
— Ты беспридельщик… — прошипел мужчина, не находя больше никаких аргументов. — Ты… и Темный, и этот твой…,- кивнул Завьялов в сторону откровенно скучающего Макара. — Щенок…
— А по ебл#щу съездить? — рывком поднялся на ноги Макар, внешне ну никак не напоминавший братка или "беспридельщика", к коим его вместе с Киром причислил Завьялов. Наоборот, одетого сейчас с иголочки, по западному стандарту, молодого человека, можно было принять за выпускника Итона, если бы, конечно, не его неформальная прическа, сережки в ухе, да особая любовь к "русскому матерному".
— Макар, — развернулся в сторону брата Кирилл