31
31
Возможно, меня трудно назвать великим романтиком, но я всегда питала слабость к романтическим комедиям. А значит, и к красивым жестам. И я надеялась, что в этом мы с Райдером похожи.
Однако у красивых жестов есть один изъян: они могут поставить тебя в неловкое положение. Но может, в этом и кроется их великий смысл: показать, что ты готов выставить себя дураком, чтобы произвести впечатление на другого человека.
Вот о чем я размышляла, стоя на лужайке перед домом Райдера в пятницу днем. Мои руки дрожали, с трудом удерживая над головой (на удивление тяжелый) бумбокс. Из динамиков вырывалась оглушительная мелодия «Львов и роботов», единственная в репертуаре «Козлов» песня о любви, которая отныне была для меня связана с Райдером.
Если его мать беспокоилась, что соседи подумают о моей машине, то сегодняшнее представление запросто вызовет у нее сердечный приступ. Я видела ее лицо в окне гостиной: она смотрела на меня с нескрываемым осуждением.
Я пыталась не замечать этого и смотрела только на окно Райдера, которое – поскольку дом был одноэтажный – находилось прямо передо мной.
Я знала, что он дома. Видела, как шевельнулась штора, и теперь с замиранием сердца и страхом ждала, когда он откроет окно.
Но Райдер превзошел мои ожидания. Он вышел на улицу.
– Сонни? Что ты делаешь?
Я повернулась и увидела, как он спускается по ступенькам крыльца.
– Красивый жест. – Сердце рвалось из груди. Я улыбнулась и чуть опустила бумбокс. Руки немилосердно ныли.
Он медленно направился ко мне:
– Ты знаешь, что мне нравятся подростковые мелодрамы
– Да, ну тогда попробуй найти хоть один приличный культовый романтический жест в фильмах девяностых. Во всяком случае, я не промахнулась с саундтреком.
– Ты доросла до «Козлов»?
– Не дождешься. Мне просто нравится эта песня. И к счастью, в традициях тупой хипстерской моды они выпустили этот альбом на кассете. Чудики.
Его губы стали расползаться в улыбке, но он тут же спохватился.
– Что ты здесь делаешь? – снова спросил он.