Когда мы входим в здание базы, на нас обрушивается волна шума: работающий телевизор на стене долбит музыкой, посетители маленького кафе оживленно переговариваются друг с другом, болтливые туристы, (хрен знает зачем, ошивающиеся в приморском городке почти зимой) осаждают прилавок с сувенирами.

Мы проходим по коридору, прорываемся сквозь толпу серфингистов, собравшихся возле склада с инвентарем, и заходим в раздевалку, где оставили свою одежду.

— Почему нельзя было снять гидрик возле машины? — Ворчу я.

Меня привычно раздражает многолюдность подобных мест. Освобождаюсь от костюма, как от второй кожи — быстро и ловко. Вешаю его на дверцу шкафчика и взлохмачиваю мокрые волосы, чтобы быстрее высохли.

— Помоги стащить, — просит Макс, поставив свою доску к стене.

Неспособность взрослого мужика самостоятельно снять с себя гидрокостюм раздражает еще больше. Помогаю товарищу, тихо матерясь себе под нос.

Смотрю на часы: «нужно торопиться».

— Ворочай булками, Швед. — Прошу, скидывая в спортивную сумку сырые перчатки, тапки, шлем.

Затем быстро вытираюсь, надеваю брюки, носки, тонкий свитер, удлиненное пальто и кожаные туфли. Швецов в это время, не торопясь, проверяет сообщения в телефоне.

— Ты долго? — Терпение у меня заканчивается.

— Не стони, Дым. — Усмехается Макс, откладывая телефон и обтирая шею полотенцем.

— Шевелись!

Выношу один за другим лонгборды, оформляю хранение их на местном складе, подписываю нужные бумажки, расплачиваюсь наличными. Когда возвращаюсь в раздевалку, Макс все еще одевается, напевая себе что-то под нос.

— Хуже бабы. — Замечаю, подхватывая обе сумки.

— Да иду я. — Смеется Швед, набрасывая куртку.

Мы выходим в общий зал с деревянной отделкой и десятком маленьких столиков. Жизнь там по-прежнему кипит.

— Подожди, я возьму кофе, — просит Макс, подмигивая очередной тупой курице, сидящей возле окна с журналом.

— По дороге возьмем, — бросаю безапелляционно и направляюсь к выходу. — Я…

Но ничего больше не успеваю добавить, потому что в тамбуре на полной скорости налетаю на ту самую девушку, что видел на набережной.

— Ой, — срывается с ее губ, когда она отлетает от моей груди, как от массивного отбойника.