Чувствую, как он напряжен, берет в ладони мое лицо.

— Я люблю тебя, малышка.

Мы проваливаемся в поцелуй, сначала нежный, потом напряженный, глубокий, яростный, бесконечный…

Он спускает бретельки моего платья, обнажая грудь, расстегивает молнию, запуская пальцы под гладкий шелк, касаясь моей кожи. Я расстегиваю его ремень, пытаясь быстрее добраться до его горячего члена, он буквально прыгает мне в руку, такой гладкий, твердый, готовый снова дарить блаженство.

— Ты не закрыл дверь!

— Ошибаешься детка. Закрыл. Ты теперь никогда не будешь надевать трусики?

— Почему… буду… зимой… может быть…

— Хорошо, я это запомню. Только как мне дожить до зимы?

— Вам что-то не нравится, Алексей Владимирович?

— Не поверишь! Мне нравится все!

Он проводит рукой по кружевному ободку моих чулок, лаская внутреннюю сторону бедра. Гладит, рисует иероглифы страсти на моей коже. Потом погружает пальцы в мое влажное естество.

— Алекс…

— Тихо. В доме полно народу, поэтому мы должны сделать это очень тихо!

— Я не могу тихо… ты делаешь так, что я не могу…

— Постарайся, детка…

Он разворачивает меня, раскрывая разрез платья, так, чтобы получить лучший доступ ко мне, приживает одной рукой, второй помогает, толкаясь в меня членом. Потом поднимает руку, которая пропитана моей смазкой, и закрывает мне рот.

Я знаю, что в этом доме прекрасная шумоизоляция, и даже если я буду орать как потерпевшая — никто не услышит. Но я принимаю правила игры! Мне они нравятся.

Он входит в меня быстро, жарко, до упора, его мошонка шлепает по моим бедрам — как мне нравится этот звук. По моим бедрам течет влага. Я изнываю от желания, хочется, чтобы это продлилось подольше, но мы понимаем, что лучше чуть-чуть поспешить.

— Как же это охренительно прекрасно, иметь тебя вот так! Иметь тебя по любому! Как же это заводит, малыш!

Я ничего не могу сказать — его ладонь закрывает мой рот, могу только стонать и всхлипывать.