— Сеньор д’Эспри, вы совершенно правы, — поддержала его королева, — не все держатся за власть лишь ради наживы, многих привлекает именно желание управлять другими. Епископ Тулузы принадлежит к числу таких людей. Очень жаль, что он до сих пор стоит во главе епархии. Супруги де Монфора давно уже нет в живых, а обличать священнослужителя такого уровня с помощью сомнительного письма десятилетней давности не имеет смысла. Фолькет назовет его жалкой подделкой.

Они еще долго говорили, пытаясь с помощью философствований заглушить душевные терзания. Чужое коварство бьет исподтишка, и потому эти удары весьма болезненны.

***

Изабель де Вир часто бывала в Нотр-Дам, но не из-за религиозного рвения или любви к архитектуре. Здесь всегда было полным-полно парижской аристократии, а значит, и свежих сплетен.

— …прыть этой неугомонной д’Альбре раздражает. Сначала граф Робер, теперь этот рыцарь, — донесся до нее шепот прошедших мимо придворных дам.

Девушка напряглась: ей как воздух нужны были сведения об этой стерве — Сабине. Необходимо что-то предпринять! В прошлый раз яд ее речей не подействовал на Габриэля. Несмотря на любимую невозмутимую маску блеск в его глазах обжигал Изабель. Она знала шевалье уже два года, но никогда еще не видела его таким… счастливым? Не может быть! Он должен, обязан жениться на ней! Делая вид, будто молится у иконы Святого Дионисия, юная интриганка жадно вслушивалась в перешептывание знати.

— Вы знаете, что красавец-шевалье из Акры угодил в паутину королевской фаворитки?

— Говорят, в прошлом их связывала какая-то романтическая тайна.

— В прошлом? Она же была замужем за старым бароном!

— Может, они знали друг друга еще до ее замужества. А может, и во время.

Послышался смешок. Дамы заглушили его, кокетливо прижавшись лицом к рукаву платья.

— Вы ведь сами сказали: барон был стар!

— Как ни крути, а красота и добродетель несовместимы.

— Наша королева — исключение? Она красива, а ее верность к мужу вошла в поговорку.

— Для ее величества красота, мужская любовь и прочие земные удовольствия лежат на одной чаше весов. На другой же, неизменно перевешивая, покоится главная страсть ее жизни — власть.

— Но любовь к Луи?.. Вы же не станете ее отрицать?

— Любовь к королю Луи! — Говорившая сделала ударение на слове «король». — Любовь к власти и к сыну — части одного целого. Делить ее — все равно что спрашивать, за что мы любим лето: за теплое солнце или за зеленую траву? Выбрать невозможно. Так и с Бланкой. Она — королева-мать! И оба слова тут главные.

Изабель захлебывалась от бешенства: все это не то! Нужно опорочить развратницу-баронессу в глазах Габриэля. Но как? И вдруг на шумной площади перед собором она увидела приближающуюся к храму Матильду де Даммартен. Девушка познакомилась с ней месяц назад на королевском пиру и, собственно, от нее почерпнула бо`льшую часть сплетен о взаимоотношениях Сабины и Робера. Вот он — случай, который ей поможет!