И вот обелённый сединой старичок, компенсирует свою не стать тем, что плюнув себе на ладоши, затем ударяет ими по заднице молодой содержанке, которая, вместо того, чтобы размазать его харю рукой, только лишь смеется в ответ. «Рука-товар-опять-рука», – философствует последователь капитала Форбса. А что же там, в тёмном углу, проделывает ходячая совесть нации? Да не может быть! Или просто кто-то шутку с ним сыграл, или он уже просто не мог больше терпеть и, прислонившись в углу, совестливо нассал.

Но если вы видите совесть нации, то знайте – обязательно рядом с ней, где-нибудь поблизости, находится и узник совести. Эти прилагательные к совести, никогда не ходят поодиночке в подобные места. А вот и он… Стоит, одухотворенный, вдыхая воздух истинной свободы (хоть и на небольшом участке пространства). Всё-таки тяжесть оков – весьма тяжкий груз, и вот только здесь, в кругу друзей, он делает передышку, и позволяет себе на время эту поблажку, освобождая свою совесть из своих же оков. А вот – всё тот же «он», спустя время! Под действием горячительного, уткнувшись в чьё-то плечо, слезно кается в своих прегрешениях. Но это всего лишь минутная слабость нашего героя, и уже через полчаса он гневно обрушивает на своих противников, изобличающий их режим памфлет.

Но мы-то знаем мудрость: кто чего не имеет, тот о том и говорит! Так что для того, чтобы быть более бесстрастным в вопросах совести, а также не быть заинтересованным совестливым лицом, на которое она может оказать давление, все её правозащитники не имеют её, а только лишь имеют о ней эховое представление. Что же касается нашего памфлетиста… Мне не удаётся дослушать это человечище, мной уже занялась подошедшая ко мне наша Мисс. Что касается Денницы, то он после тоста, посидев ещё с полчаса, нас покинул без каких-либо пожеланий в мой адрес. И разве что его фраза, сказанная мне на прощание, так и осталась загадкой для меня. «Принц Датский нашёл своё окончательное решение именно здесь, у нас… Не забывай этого!», – сказал напоследок Денница.

Посмотрев на Мисс, я пришёл к выводу, что представительницы её пола лучше справляются с вязанием носков, чем с лыком, и ввиду этого, мне ничего не оставалось делать, как стать пиратом и, взяв её на абордаж, доставить в гостиницу. Видимо, её натура ещё была не готова к такому поступательному движению и она, с требованием: «Я хочу танцевать!», – попыталась вырваться от меня. Но после её первого же удачного освобождения, закончившегося неудачным перелётом через стул, она смирилась со своим положением: сначала – с лежачим, а после ещё небольшой борьбы – уже с наклонительным. А пред этим, когда мы сели в такси (несмотря на мой зарок не садиться в данный вид транспорта), Мисс перешла к атакующим действиям в виде домогательств того, кто ближе сидит.