– Мелани, – сказал он с сочным чарльстонским акцентом. – Эти горшки не соответствуют теме сегодняшнего вечера. Они похожи на детские колыбели, и боюсь, создадут у гостей превратное впечатление о будущих молодоженах.

– Они похожи на колыбели, потому что они колыбели. А их две, потому что в семье, построившей этот дом, часто рождались близнецы. На мой взгляд, они очень даже уместны. – Я пристально посмотрела на оба вазона – один с чердака, а другой – копию, которую сделал мой отец. Кстати, он проделал прекрасную работу, превратив колыбели в кашпо с разнообразными цветами и зеленью, которые теперь радовали глаз. Колыбель семьи Маниго тоже, наконец, прибыла и теперь занимала почетное место снаружи кухонной двери, в качестве подставки для горшков с травами Нолы. По крайней мере, это будут ее травы, пока Ирэн Гилберт не решит, что ей с ними делать.

Даниэль закатил очи к небесам, и его тонкие, как карандаш, брови и усы сделали его похожим на звезду немого кино.

– Могу я хотя бы украсить их розовым бантом?

– Ни в коем случае. И я требую, чтобы с хрустальной люстры его тоже убрали. Это почти кощунство.

– Но мисс Эджертон… – запротестовал было он.

– Да, как вы уже сказали не один десяток раз, это ее вечеринка. Но это мой дом. По крайней мере, на данный момент. Так что последнее слово за мной. Я уже дала согласие, чтобы на моего пса нацепили розовый галстук-бабочку, но это моя последняя уступка.

Поджав губы, он повернулся и зашагал прочь. Его мобильник был прижат к уху, несомненно, для того, чтобы позвонить Ребекке и доложить ей о моем упрямстве и очередном изменении в его замечательных планах.

– Я люблю тебя в красном, но и в розовом ты выглядишь очень даже соблазнительно.

Я обернулась. В дверном проеме стоял Джек. На его лице играло нечто похожее на похотливую ухмылку, ну, или почти. На нем был темный костюм с ярко-синим галстуком, в тон пронзительно-голубыми глазам. Не будь у крыльца перил, за которые я ухватилась, я бы точно грохнулась в обморок.

– Спасибо, но я чувствую себя пирожным. Плюс эта юбка-колокол. Я не носила таких платьев с шести лет.

– Не знаю, что такое юбка-колокол, но твои ноги смотрятся в ней шикарно.

Я хотела закатить глаза, но решила не уподобляться Даниэлю. Вместо этого я зашагала к Джеку.

– Давай я перевяжу тебе галстук.

– Давай. – Он улыбнулся и выпрямился. Когда я подошла к нему, он положил руки мне на бедра, и я, не в силах сделать даже слабенький вдох, принялась перевязывать узел его галстука.

– Шесть недель – это как вечность, – тихо сказал он. Я покраснела. Именно такой срок, по словам доктора Уайз, нам полагалось выдержать после рождения близнецов, прежде чем «возобновить супружеские отношения». Я постеснялась сказать ей, что возобновлять, собственно, нечего. По крайней мере, что касалось супружеских отношений. И уж точно не во множественном числе.