— Да, потому что мне надоело играть в эти игры. — Неожиданно жестко ответил Кенар, подойдя ближе, отчего Кира невольно отступила, тут же наткнувшись спиной на угол шкафа, но не обратив на это никакого внимания. Его руки легли поверх ее головы, по обе стороны от нее, буквально поймав ее в ловушку. Напомнило тот раз, когда Паша узнал о сватье и том, что она не рассказала о нем родителям. Девушка задержала дыхание, почувствовав его совсем близко.

— Паша?

— Ты нравишься мне. Не как соседка и даже не как хорошая подруга. Как девушка, Кира. И мне осточертело делать вид, что я по-прежнему могу находиться рядом и делать вид, что мы только друзья. — Она зажмурилась, пытаясь собрать в кучу разбросанные мысли, осознавая значение его слов. Они порождало еще больше вопросов, поднимая из глубин старые страхи, все то, что было сказано не только ими, но и другими людьми.

— Я не… — начала, было, она, как услышала его тихий молящий голос:

— Пожалуйста. Я больше так не могу. И знаю, что ты тоже это чувствуешь, — она вновь открыла, видя, как сияют его глаза. Понимала, что для Кенара, привыкшего держать все под своим контролем, привыкшего к полной независимости и, когда-то говорившего, что он не верит в сильные чувства, сказать подобное, было сродни подвигу. Видела, но не могла принять. Не могла не только в силу чьих-то убеждений и ядовитых слов, но и в силу собственных странных, главным из которых был страх потерять его. Ведь, однажды, любовь закончится и что тогда? У нее больше ничего не останется. Осознание того, что она сейчас на вершине той самой большой горки, с которой вечно боялась скатиться. Это порождало в ее душе настоящую бурю, а вместе с ней будило нечто темное, то, что всегда появлялось тогда, когда его меньше всего ждешь.

Отвратительное, липкое чувство безудержного страха, который точно щупальца неведомого чудовища сжимал ее сердце.

— Пожалуйста, Кира, — повторил Паша, смотря на нее, но не приближаясь. Девушка подняла на него взгляд. Перед глазами, словно четкая картинка, встала Кристина, да и не только она. Все те, кого она наблюдала за последние два года. Это больно, кто бы знал насколько. Словно ты сам себя режешь, врываясь в мягкую плоть острым клинком. Хотелось сбежать подальше от этой боли, особенно сейчас.

Чем больше думаешь, тем меньше видишь.

— Я не могу, — выдохнула она, видя, расширились глаза Павла, вдруг поспешно добавила, совершенно игнорируя крики разума, — не сейчас. Я просто еще не готова. Все… слишком быстро для меня.

Кенар с минуту смотрел на нее, а затем кивнул, отступая назад на шаг и опуская руки. Кира выдохнула свободно, поправляя куртку, и улыбнулась, как ни в чем не бывало, приводя в порядок дыхание.