- Если помру – Бугати никому не отдавай, - выдохнул он с трудом.

Пока они приходили в себя, Андрей огляделся и задумчиво почесал подбородок. Милана перебежала на сторону Антона, заинтересованно оглядывая его и убрав руки за спину, улыбнулась парню. В ответ Канарейкин-младший покосился на нее и потянул:

- Ты что тут делаешь вообще?

- С твоей сестрой пришла, - ткнула пальцем в Настю девушка, затем перевела его на Алису. Помогали Ежику. Так забавно получилось. Мы думали, что вы – воры.

- И ты типо собиралась отбиваться сумочкой? – тут же рявкнул Антон, возмущенно ее оглядывая. – Мозги есть? А если бы правда были они?!

- Чего ругаешься, - мгновенно надулась Боярышникова, складывая на груди руки. – Знаешь, мне умные люди сказали, что, когда мужчина постоянно кричит на девушку – это абьюзные отношения. Попытка подавления.

- Чего?! – возмутился Татошка, покрутив пальцем у виска. – Какой абьюз, дурная. У тебя интеллект креветки что ли?

- Эй, братан, - сурово потянул Михаил, нависая над Антоном. – Ты себя веди приличнее, она девушка все-таки.

- Отвянь! – огрызнулся Татошка злобно, сверкнув взглядом на Радова. – Со своими девушками разбирайся сам, а к моей не лезь. Ладно эта троица блаженных, но она-то наивнее ребенка. Нашли во что втягивать!

Внезапная тишина стала настолько отчетливой, что Антон резко замолк и разом сдулся, осознав произнесенные слова. Лиса открыл рот, а Алиса вскинула бровь, замечая вытянувшиеся лица ребят. Все были настолько удивлены, от того никто не мог правильно сформулировать мысль. Особенно, сам виновник развернувшейся сцены. Он как-то резко побледнел, вздрогнул и отшатнулся, попытавшись исправить ситуацию:

- Я… не… мы… не…

- Ой, - умиленно застонала Боярышникова, не дав Антону никакого шанса и хлопнула сумочкой по плечу. – Я знала, что ты меня любишь, Канарейкин. Ты просто глупенький и не сразу это понял. Ничего, в конце концов, должен же кто-то показать тебе путь к просветлению!

Лиса наблюдал за тем, как брат прячет лицо в ладонях и отчаянно краснеет, едва сдерживаясь от смущения. Подобное признание было сказано на эмоциях, которые Антон показывал так редко и лишь в определенных ситуаций. Ему вдруг стало дико смешно. Сколько, оказывается, пряталось за этой стеной невозмутимости и сарказма.

- Представляю себе реакцию Павла Александровича, - потянула рядом Алиса, улыбаясь.

- О-о-о, Кенар, это еще лучше, чем твое кряхтение через стену и ругань с главой службы безопасности, сидя задом на шиповнике. Нет-нет, погоди не отвисай, я должен видеть это ошарашенное лицо и увековечить его в памяти. Серега, подержи его, - за их спинами раздался голос Ярослава Тасманова, который оббегал застывшего в дверях Павла.