Ночь мы не спали, все пытались успокоить плачущую девочку, температура то снижалась, то снова ползла вверх, приводя меня саму почти в состояние истерики. Утром я не выдержала. Вызвала такси, одела ребенка и отправилась в больницу.

— Мы не можем вас принять без полиса, как вы не понимаете, девушка, — раздраженно заявляет тучная медсестра, сидящая в регистратуре.

— У ребенка температура под сорок, а вы меня про бумажки спрашиваете? Мы потеряли все документы, поймите. Нам сейчас не до этого!

— Вы беженцы что ли? — сдвигает брови медсестра.

— Да, мы беженцы! — подтверждаю с отчаянием.

Женщина оглядывает меня с ног до головы критически. Видимо не находит мою внешность достаточно замученной или грязной для беженки.

Я не спала всю ночь, синяки под глазами, волосы рассыпаны по плечам — не нашла чем их завязать, не до того было. Накинула на себя первое попавшееся платье — то в котором ходила в банк, элегантное, белое, прямое до колен, без рукавов. Наверное, беженцы не носят белое — не практично. Но мне не до имиджа, я на грани отчаяния!

— Девушка, тогда давайте справку, что вы беженка, я не знаю прямо, — разводит руками медсестра. У нас нельзя вот так вот с улицы.

— Вы понимаете, что у ребенка температура, высокая? Вы вообще нормальная?

— А вы мне тут не хамите! — сразу встает на дыбы противная баба. — Ишь, деловая нашлась! Бомжиху из себя строит, и на те, туда же, права качает! Сказано не положено. Какая ты мать, если полис ребенка потеряла? И не восстановила? Или не знаешь, что дети болеют? Беги давай в паспортный стол, в администрацию города, не знаю, куда. Быстро оформляй и возвращайся с документом, ясно тебе?

Понимаю, что через эту сволочь мне не прорваться. По щекам слезы, хотя глупо — это точно ничем не поможет. Снова заказываю такси, уже на последние сбережения. Называю адрес частной клиники. Ее владелица — бывшая любовница Глеба Шахова. Она должна меня вспомнить… Только бы застать ее… Она вроде бы неплохая женщина. С отцом была не один год, уж не знаю, что Вероника Геннадьевна Астафьева в нем находила… Папа точно красавчиком не был. А Ника — наоборот. Шикарная, изысканная. Я втайне пыталась подражать ее манерам, походке. Она всегда была добра ко мне… Вся наша семья обслуживалась в ее медицинском центре, оборудованном по последнему слову. Если и оттуда нас выкинут, останется… Боже, я не знаю, что буду тогда делать!

Настя крепко уснула по дороге. Кажется, лоб стал чуть менее горячим… Появилась предательская мысль вернуться к Варваре… Но страх за ребенка победил. Мне страшно не хотелось появляться перед Астафьевой в столь жалком виде — вспотевшей, лохматой, зареванной. Представляю, что она про меня подумает… Но Настя — вот что главное. Сделав глубокий вдох, захожу в стеклянные двери пятиэтажной клиники.