— Амир, — выдыхаю сдавленно. — Это ловушка.

Озвучиваю очевидный факт.

Проклятье. Что делать?

Мой мужчина молчит. Долго. Страшно. Не ругается. Не произносит ни единого слова. И по его реакции я понимаю, что это не шутка и не розыгрыш. Все и правда плохо. Очень плохо. Чертовски.

Нападение. В самом центре европейского города. Разве такое вообще возможно? Я бы гораздо меньше удивилась, если бы подобное случилось на родине. Увы, беспредел становится нормой, практически рутиной. Однако здесь меня моментально накрывает шок. Липкая паутина оплетает нервно подрагивающее тело, вяжет по рукам и ногам. Почва ускользает, исчезает стремительно и бесповоротно.

Вена — нейтральная территория. Особая зона, где под запретом любое кровопролитие. Вроде бы именно это обсуждали Амир и Призрак. Или я запуталась? Неправильно поняла суть вопроса?

Черт. Тогда Амир просто сказал «нейтральная зона». Интересно — насколько же нейтральная? Где черта? Где проходит предел допустимого? Вдруг речь и вовсе совершенно о другом? О бизнесе, например. О сбыте запретного товара.

А может, это просто проверка? Тест? Только… не похоже. Слишком угрожающе выглядит. Расклад пугающий. Лихорадочно верчу головой, изучаю обстановку, прихожу к неутешительным выводам. Засада. Иначе не назвать.

Что дальше? Нам прикажут выйти? Но это физически невозможно. Чужие автомобили останавливаются чересчур близко, прямо вплотную, дверцу не выйдет открыть. А еще я уверена, Амир окажет сопротивление. Он не сдастся. Такое явно не в его правилах. Мужчина продолжит биться до последнего вздоха.

Проклятье. Это опасно. Совсем не хочу, чтобы он рисковал.

— Молчи, — бросает мрачно, даже не смотрит на меня, не поворачивается, просто стягивает свой пиджак и набрасывает поверх, прикрывает от макушки до бедер.

Я не успеваю губы разлепить. Даже не дергаюсь, не пытаюсь сбросить плотный материал, разом перекрывший обзор. Запах Амира затапливает легкие, действует гипнотически, успокаивает, убаюкивает тревогу.

Господи. Это ощущается, как будто он обнимает меня, не трогая, не прикасаясь. Окружает заботой и теплом, ограждает от жестокого и злого мира вокруг.

Однако страх не уходит, никуда не девается. Остается внутри.

— Молчи и подчиняйся, — повторяет Амир, точно приказ отдает, в его голосе звучат непривычные ноты, инородные, абсолютно незнакомые.

Он встревожен? Напуган? Боже, ему тоже страшно?

Крепче впиваюсь пальцами в свою сумку, хоть таким образом пробую удержаться на поверхности, сохранить остатки разума в трезвости. Тошнота подкатывает к горлу. Собирается в груди омерзительным тягучим комом. Дышать все труднее. Едва могу шевельнуться.