– Нет, – рассмеялась я. – Ты не угадал, Данька.

– Тогда что же ты хочешь? Набить на груди мое имя? – лукаво спросил он. – Если что, лучше с фамилией и отчеством. Чтобы не попутали ни с кем Другим.

– Нет. – Я убрала влажную прядь с его лба. – Мне нравится образ Санта Муэрте. Нежный, женственный и печальный. Я бы хотела набить его. Когда-нибудь.

Даня свел к переносице темные брови.

– Это божество, персонифицирующее смерть. Не думаю, что это лучшая идея для татуировок, – сказал он. – Зачем звать смерть, если однажды она придет за нами – рано или поздно?

Раньше я никогда не видела Матвеева таким – философствующим.

– Это просто художественный образ, дурашка. – Я снова коснулась его волос.

– Обещай, что, если захочешь сделать тату, не будешь делать этого, – вдруг попросил он.

– Что-то я не помню, чтобы ты был слишком суеверен.

– Это не суеверие. Это страх за человека, которого боишься потерять.

– Ты боишься меня потерять? – спросила я с недоумением.

– Боюсь.

Всего одно слово, всего один взгляд, пронзающий нежностью, словно игла бабочку, всего лишь одно касание моей руки, и меня накрыло горячей волной странное чувство. Он заботится обо мне. Даня вдруг прищурил глаза – его ресницы тоже слиплись и казались длиннее обычного.

– Ты изменилась больше, чем я думал.

– Это хорошо или плохо? – удивилась я.

– Это нормально. На самом деле так и должно быть. Просто я… погряз в своих воспоминаниях о тебе, Даша. И не заметил, как ты стала другой. Но, надо признаться, открывать новую тебя – это круто.

– Ты тоже изменился, – искренне ответила я. – И я тоже хочу узнавать нового тебя. Хотя, – не смогла не добавить я, – в тебе всегда будет находиться место маленькому пакостному Данечке.

– Может быть, может быть, – ответил он смешливо.

– Что ты щуришься?

– Ослеплен твоей красотой.