– Никто твою важность и не оспаривает. Только ты сначала читать-писать-считать нормально научись, мать поддержи, а потом пальцы веером растопыривай, – сказал Иван, вместе с Сашей наблюдая за играми малышни.
– Не заслужила она, чтобы ее поддерживали. – В глазах мальчишки заблестели слезы. – Все равно не справится, сорвется, а нас по детдомам раскидают. Думаешь, я тупой и не знаю, как будет?
– Ясновидящий, что ли?
– А хоть бы и так! – закричал Саша, пугая своим криком детей вокруг. – Водка ей дороже!
Давыдов махнул встревоженным воспитателям, чтобы не вмешивались.
– Не попробовав, ты не узнаешь, прав или ошибся, – пожал плечами он. – Дай матери шанс. Может, она не подведет?
Мальчишка зло поджал губы.
– Последний? – едва слышно уточнил у Давыдова.
– Последний, предпоследний, сотый, единственный. Такой, какой тебе и ей нужен будет.
– Что же это за шансы такие, если ими разбрасываться? – В пацаненке проснулось любопытство.
– Спасающие, Саня, спасающие. И тебя, и ее, – хмыкнул Иван. – Я в свое время лишил мать такого шанса, а жалею до сих пор. Теперь никогда не узнаю, смогли бы мы с ней выплыть в нормальные отношения или не в водке было дело, а во мне или в ней.
Слишком взрослые откровения скрывались за словами Давыдова. Другой ребенок не понял бы, а Саша Иванов понял, так как давно не был уже ребенком.
– Таких, как мы с тобой, Саня, жизнь бьет с детства. Эти удары делают тебя только сильнее, но губят доверие. – Мужчина прикрыл глаза. Он говорил мальчику, а по факту чувствовалось, что самому себе. – Иногда стоит снять броню, чтобы впустить в свою жизнь что-то хорошее и вновь научиться доверять людям.
– У тебя получилось?
– И близко нет, – не стал врать Давыдов. – Из-за этого я боюсь, что теперь в нужном шансе мне тоже откажут.
– Настоящие мужчины не умеют бояться, – нахмурился пацаненок.
– Они попросту отлично умеют скрывать страх, чтобы никто не уличил в слабости.
Саня кивнул, пожевал губы.
– Я тоже боюсь, – признался он. – Боюсь ей опять поверить…
– Я знаю, Саня, – похлопал Иван его по плечу. – Поверь, я знаю.