Ей все известно! Я должен был понять это, как только она появилась в дверях! Аксель все рассказал ей. Или она сама догадалась, когда он поведал ей о Карне и ее ребенке. Ну что ж, пусть так! Хуже уже ничего быть не могло.

— Да, ребенок жив, — подтвердил я.

— И ты хотел скрыть это от меня? Твоим словам грош цена!

Это было уже некрасиво. Любовь не должна быть такой! Не должна превращаться в отвратительный допрос в кафе!

— Я не хотел досаждать тебе этим…

— Досаждать?

Анна покачивалась на стуле, взад-вперед, взад-вперед. Меня вдруг охватило сильнейшее отвращение к самому себе И к ней тоже. Хорошо бы сейчас заснуть и больше не просыпаться!

— Презрение причиняет боль… — услыхал я ее голос откуда-то сверху и понял, что она идет к двери.

Наконец-то я мог что-то сделать. Побежать за ней. Официант решительно остановил меня. Я не сразу понял, что он хочет получить с меня за два стакана сока. Наконец я растерянно вытащил из кармана деньги.

Когда я выбежал на улицу, Анна стояла, держась за фонарный столб. Я обнял ее, не заботясь о том, что это может разгневать публику на Конгенс-Нюторв.

— Анна, ты сможешь когда-нибудь простить меня? — прошептал я.

— Ты не виноват, что ты такой, какой есть. Мне нечего прощать тебе, — просто сказала она и сбросила мои руки.

Мне следовало удивиться, почему она не плачет. Она должна была плакать!

Мы пошли наугад по Эстергаде.

— Не знаю, как мне все объяснить тебе, чтобы ты поняла.

Она не смотрела на меня и шла дальше.

— Я-то понимаю. Это ты запутался. Я… Я… А ты так и не понял…

— Чего не понял? Что ты хотела со мной встретиться?

— И этого тоже.

— Ты очень смелая, Анна. Я понимаю, почему Аксель так хочет получить тебя.