Папа очнулся. Он подошел к шкафу, достал графин и рюмки. Наливая, уронил одну рюмку на пол.

Отступив на шаг, он долго смотрел на осколки. Потом отставил графин, забыв, по-видимому, что собирался сделать.

Карна отпустила бабушку и подошла к нему. Он ее не заметил. Она наполнила две оставшиеся рюмки. Открыла шкаф, достала и наполнила третью рюмку.

Все по-прежнему молчали.

Карна протянула папе рюмку, он принял ее, не глядя на Карну. Потом она подошла к окну, где стояла Анна, и к бабушке. Дала рюмки и им. Хорошо, когда знаешь, что нужно делать.

Но пить, по-видимому, никто не собирался. Тогда она решила положить этому конец. Она встала рядом с папой, сложила на животе руки и сказала:

— За ваше здоровье!

Дина выбросила из конторы мебель Олаисена и заменила ее новой. Сделала двойную дверь, чтобы заглушить шум верфи. Повесила новые занавески. И переехала в контору. Она повелевала. Приказывала. Проверяла. Сразу отменила два прежних распоряжения.

Мужчины и раньше снимали перед ней шапки, так было всегда. Но когда они начали ей кланяться, она выбранила их и велела продолжать работу.

— Кто не может поздороваться, не отрываясь от работы, пусть лучше вовсе не здоровается, — сказала она.

Они боялись ее больше, чем Олаисена, которого приветствовали, точно оловянные солдатики. В шесть утра в понедельник, минута в минуту, Дина приходила на верфь, вызывала к себе мастера и подробно расспрашивала его обо всем.

К полудню она оставляла их в покое, но они слышали, как она работает в конторе.

Она приобрела крутящееся кресло. Такого здесь еще не видели и хотели бы испробовать, но не смели подняться в контору без ее вызова, а тогда она сама сидела в кресле.

Олаисена больше заботил его костюм, чем обстановка конторы. Фру Дина умела позаботиться сразу обо всем. Она и для рабочих приобрела хороший стол и удобные стулья, чтобы они могли есть по-человечески. До сих пор они располагались обедать на ящиках или кому где вздумается.

По субботам она угощала их так называемой «стапельной стопочкой». И сама выпивала вместе с ними. После рабочего дня.

— Я не оплачиваю то время, когда вы пьете, — говорила она.

Им было странно получать распоряжения от женщины. В этом было что-то противоестественное. Но выбора у них не было.

Однажды мастер сказал ей, что при Олаисене они закрывали наряды только в конце недели. Такой был порядок.

Дина похлопала его по плечу: