Оборачиваюсь и вижу его. Он улыбается и сжимает стебель гигантского подсолнуха, который, кажется, даже выше меня. Длинные его корни волочатся по асфальту.
– Я Трент, – говорит он. – Совсем недавно переехал, наш дом внизу улицы. Ты, видимо, неподалеку живешь, да? Каждое утро вижу, как ты выходишь на пробежку. Ты такая быстрая!
– Я Трент, – говорит он. – Совсем недавно переехал, наш дом внизу улицы. Ты, видимо, неподалеку живешь, да? Каждое утро вижу, как ты выходишь на пробежку. Ты такая быстрая!
Мы идем вместе. Я покусываю нижнюю губу, улыбаясь про себя. Вот бы не проговориться, что я стала замедляться рядом с домом Трента с того самого дня, как впервые его увидела.
Мы идем вместе. Я покусываю нижнюю губу, улыбаясь про себя. Вот бы не проговориться, что я стала замедляться рядом с домом Трента с того самого дня, как впервые его увидела.
– А я Куинн.
– А я Куинн.
Выдох.
Выдох.
Когда я отвечала реципиентам, мне становилось легче. Я рассказывала о Тренте и о том, как он дарил мне ощущение, что мне все под силу, дарил любовь и счастье. Пока был жив. Описывая это, я могла почтить его память и одновременно обретала надежду на лучшее. Протягивала руку в пустоту в ожидании ответа.
Хихикаю. Мало того, что он так и не отдышался, Трент, кажется, совсем забыл про подсолнух, который сжимает в кулаке.
Хихикаю. Мало того, что он так и не отдышался, Трент, кажется, совсем забыл про подсолнух, который сжимает в кулаке.
– Ой, – замечает он мой взгляд. – Это вообще-то тебе. – Трент волнуется и приглаживает волосы. – Я… м-м-м… сорвал его возле забора.
– Ой, – замечает он мой взгляд. – Это вообще-то тебе. – Трент волнуется и приглаживает волосы. – Я… м-м-м… сорвал его возле забора.
Он протягивает мне цветок и смеется. И я понимаю, что хочу слышать этот смех постоянно.
Он протягивает мне цветок и смеется. И я понимаю, что хочу слышать этот смех постоянно.
– Спасибо, – отвечаю я и беру подсолнух. Его первый подарок.
– Спасибо, – отвечаю я и беру подсолнух. Его первый подарок.