– Будь добр, передай мистеру Джонсу, что его письменную работу я также жду в понедельник.
– Обязательно.
Я снова жду, когда она уйдёт. А она снова не уходит. Просто стоит, и всё тут. Сгорая от смущения, я невнятно прощаюсь и иду на парковку.
По дороге я пытаюсь избавиться от раздражения, царапающего шею, но не могу. Это время в одиночестве на горке – мой священный ритуал. Необходимость. Долг. Мама называет это суеверием. Пусть называет как угодно, мне всё равно, но, чтобы выиграть следующую игру, я должен постоять на горке – в полном одиночестве – и понять, как и почему я ошибся с тем кручёным мячом.
Если я этого не сделаю, жди неприятностей. С командой. С подачей. Или с моей жизнью.
Крис сидит в своём стареньком чёрном «форде», откинув голову назад и прикрыв глаза. Водительская дверь распахнута настежь. Крис вкалывал как проклятый ради этого пикапа. Целое лето пахал на дедовом кукурузном поле ради ржавой развалюхи, которую болтает из стороны в сторону, когда мы едем всемером.
– Я же сказал тебе ехать домой.
Он не открывает глаз.
– А я сказал тебе выбросить из головы тот неудачный бросок.
– Уже выбросил.
Мы оба знаем, что это неправда.
Крис оживает, закрывает дверь, включает двигатель.
– Залезай. Мы едем на вечеринку, там ты мигом обо всём забудешь.
– Я сам доеду, – я киваю на свой джип, припаркованный рядом с пикапом.
– Я намерен сделать всё, чтобы после вечеринки ты был не в состоянии сесть за руль, – он несколько раз газует, чтобы двигатель не заглох. – Поехали.
Бет
Бет
Я выхожу из туалета, и офицер Монро в тот же миг отрывается от стены.
– Бет.
Я не хочу с ним разговаривать, но меня ни капли не радует перспектива воссоединения с давно потерянным дядюшкой. Поэтому я приостанавливаюсь, скрестив руки на груди.