За окном в какой-то молочной дымке центр города. Индустриальный, пыльный, совершенно равнодушный к людям, которые в нем живут. То ли дело Крит. Жаркое, умытое солнцем утро, еще не разбудившее владельцев кафе и магазинов, мирно отсыпающихся после бойкой ночной торговли, томный день на пляже, холодное вино в тени моей виллы и она, неспешно и изящно накалывающая на вилку салат из помидоров, оливок и феты, заправленный маслом из оливок, собранных в моем саду.

Она улыбается и смотрит на меня, снова отправляет в рот кусочек, на миг закрывая глаза, и опять ее лучистый взгляд прикован к моему лицу.

Солнечная женщина, сплетенная и света, порывов свежего ветра и морской лазури. Такой я запомню ее навсегда.

Да, она не смогла бы смолчать, она все рассказала мужу. А он ведь любит ее, даже сейчас это видно. Он сам придет к ней, потому что не сможет прожить без ее улыбки ни дня, потому что будет больным, если не услышит ее ласковый шепот, потому что не сможет забыть ее тихих вздохов в постели. Захочет ли она все вернуть, как было? Поцелует ли его при примирении так же, как целовала меня на прощание? Захочет ли отдаться ему в честь их воссоединения? Станет ли думать обо мне, когда его губы и его руки буду прикасаться к ее телу?

Очередной стакан виски делает картины более реалистичными и подробными. Я не хочу этого видеть, мне это не нужно.

Женщины никогда не занимали в моей жизни много места. Как и в жизни отца. Когда же Ира успела забраться под мою кожу? Поэтому меня лихорадит? Или это виски на голодный желудок?

Отбросив все мысли, пытаюсь отвлечься. Звоню отцу, долго разговариваю с ним о его больной печени, о воспалившемся коленном суставе. В его голосе слышу тревогу и нотки удивления. Он не понимает, что со мной. Не устал ли? Не заболел? Разговор начинает напрягать.

Я резковато прерываю все его попытки проявить заботу. Старик явно сдает. Раньше он не был таким сентиментальным и мягким. А мне сейчас его переживания только действуют на нервы.

Подхожу к окну и опять смотрю в ночь, будто смогу увидеть ее через километры, через груды бетона, через все те вещи, которые делают наше будущее невозможным.

И сейчас мне хочется вернуться в прошлое, когда я мог совершать безумные поступки ради любви, как мне тогда казалось. Это было глупо и одновременно прекрасно – я напоминал себе благородных рыцарей Средневековья, готовых на любой подвиг ради своей дамы. Как это было давно. Как я был молод и наивен. Как искренне еще верил в то, что один человек может дать другому так много, что душа будет рваться на клочки, и получить еще больше.