— У меня небольшое дело, — сообщил он. — Я плотничаю, моя мастерская расположена возле городской стены. Я унаследовал дело от отца, который умер в прошлом году. С тех пор я много работал, чтобы вернуть себе клиентуру. Дело в том, что в последнее время отец долго болел и затягивал исполнение заказов. Поэтому у меня не было времени подумать о себе. Но теперь дело пошло на лад, оно, можно сказать, процветает. У меня сейчас больше работы, чем я могу выполнить, и недавно мне пришлось взять себе двух помощников. Теперь я готов остепениться и завести семью. Мне хотелось бы иметь детей, причем много.

Мариата почувствовала, что на глаза ей снова наворачиваются слезы. Другая на ее месте наверняка согласилась бы на предложение этого приятного человека. За ним она будет как за каменной стеной. Но Мариата еще и сама не знала, чего хочет, мысли ее путались.

Удерживая слезы, она напомнила себе о благородных предках кель-тайток, приняла самый надменный вид и холодно сказала:

— Предпочитаю коз пасти.

Омар был поражен ее ответом, но сдержался. Ведь перед ним девушка из кочевого племени. У них там другие обычаи… И он попробовал еще раз.

— Если вы хотите, мы купим и коз, а детей заведем позже, — сказал Омар и для вящей убедительности наклонился вперед, сидя на диване.

Не получилось. Этот человек оказался слишком добр. Боясь, что она вдруг сдастся и примет предложение, Мариата выбежала из комнаты.

Проходили недели, а дорожка к дому Саари не зарастала. Женихи шли один за другим, несмотря на то что слухи о туарегской принцессе оказались самыми неблагоприятными. Явился маленький кругленький ремесленник, пальцы которого были сплошь в желтых пятнах никотина, потом пожилой школьный учитель, у которого умерла жена, шофер автобуса с ввалившимися щеками и седеющими усами. Мариату выводили перед ними так торжественно, как призовую кобылу. Даже если ей удавалось вести себя прилично и разговаривать вежливо, глаза ее все равно смотрели надменно. Прошло совсем немного времени, и самые востроглазые родственницы женихов даже под пышными платьями, в которые наряжали невесту, стали примечать некую странную выпуклость. Айша выходила из себя.

Однажды утром она застала Мариату во внутреннем дворике, приперла ее к стене и заявила:

— Ты должна выйти замуж! Ты не можешь одна родить ребенка в этом городе!

— У меня есть муж, — вяло отвечала Мариата.

— Он умер! Он умер, умер, умер! — Каждое слово Айша подкрепляла тем, что все глубже погружала накрашенный ноготь в заметно выросшую грудь падчерицы. — Он умер, его больше нет. Он никогда не вернется! Пойми же ты это своей глупой, невежественной башкой!