Если я не стану его прощать, если не стану простирать свое терпение шире, чем это кажется мне возможным, наш брак станет мучением. Генрих совсем не похож на Артура и никогда не станет таким королем, каким стал бы Артур. Но он мой супруг, мой король, и я должна его почитать.

Именно так: почитать. Заслуживает он того или нет.

За завтраком придворные сидели притихшие, почти не отрывая глаз от стола на возвышении, где король и королева беседовали мирно и вполне благодушно.

— Так знает она или нет? — прошептал один из вельмож Екатерининой камеристке.

— Ну кто ж ей скажет? — ответила та. — Кроме Марии де Салинас или леди Маргарет — некому. Ставлю свои серьги, что не знает.

— Идет. Пять фунтов, что узнает.

— К какому сроку?

— Назавтра.

Еще один кусочек головоломки бросается мне в глаза, когда я просматриваю счета за те недели, что пробыла вдали от двора. Поначалу особо чрезмерных трат не наблюдалось. Но затем расходы стали расти. Счета от певцов и актеров, которые репетировали представление в честь рождения королевского отпрыска, счета от органиста и хористов, от мануфактурщика за драпировки, флаги и вымпелы, от горничных, полировавших золотую крестильную купель. Затем пошли счета портным за маскарадные костюмы из ярко-зеленой ткани, певцам, которые пели под окнами леди Анны, служащему, который переписывал слова новой песни, сочиненной его величеством королем, репетиции бала-маскарада, который всегда бывает в первый день мая, и костюмы для трех дам и леди Анны, которой предстояло изображать собой Недоступную красавицу.

Я встаю из-за стола, за которым просматривала бумаги, и подхожу к окну, выходящему в сад. Там установлен ринг для борьбы. Генрих и молодой Чарльз Брендон, скинув куртки, в одних рубашках, вцепились друг другу в предплечья и пихают один другого, как кузнецы на ярмарке. Вот Генрих делает подножку, Чарльз падает, Генрих садится на него сверху, чтобы не дать встать. Принцесса Мария хлопает в ладоши, все смеются.

Я отворачиваюсь от окна. Любопытно, в самом ли деле леди Анна оказалась такой уж недоступной. Любопытно, весело ли было им утром первого майского дня, когда я проснулась в своей затемненной спальне, одна-одинешенька, в печальной тишине и никто не пел у меня под окном. И с чего бы это королю платить певцам, нанятым Комптоном, чтобы ублажить свою новую возлюбленную?

После полудня король пригласил королеву в свой кабинет. От Папы пришло несколько посланий, и он хотел знать ее мнение. Екатерина сидела рядом с супругом, слушала доклады посланников и время от времени тянулась, чтобы что-то прошептать Генриху на ухо.