«Генрих сделал его графом Ормондом, мало того, еще и графом Уилтширом, что совершенно не на пользу Уилтширу, я в этом уверена. Теперь его сына будут звать виконтом Рошфором».

Я откладываю страницы в сторону, чтобы подумать. Вот, значит, какова ее цена? Неужели с помощью дворянских титулов Генрих расплачивается с отцом за честь его дочери? Если так, то наши испытания могут вскоре закончиться. Ее отец обогатится за счет двойного титула, ее мать станет сводницей и графиней одновременно, а брат – виконтом и сутенером. Почему бы нет? Если Анна Болейн примет эти почести взамен своей так громко восхваляемой непорочности, то мы вскоре снова будем счастливы.

«Генрих устроил торжественный ужин, чтобы отпраздновать получение титулов. Разумеется, королева не смогла на нем присутствовать, поэтому я заняла ее место и повела дам, и герцогиня Норфолк встала за мной. Мы уже намеревались рассесться по своим обычным местам, как я заметила, что кресло королевы стояло за столом, на своем обычном месте, рядом с креслом короля. И пока я мешкала, мастер церемониймейстер отвел меня к столу, стоявшему возле стола Генриха, а Анна Болейн (теперь леди Анна), прошла мимо меня, поднялась по ступеням помоста и села рядом с Генрихом, по правую руку от него, как коронованная королева! Мы переглянулись со старой герцогиней Норфолк с таким же видом, с которым, наверное, крестьяне смотрят на двухголовую свинью. Я не знаю, что мне говорить или делать, Мэгги! Я никогда не была так несчастна. Меня никогда так не оскорбляли. Я глянула на Чарльза, и тот жестом показал, чтобы я села и сделала вид, что ничего не заметила. Я и села. А ОНА ПРИСЛАЛА МНЕ БЛЮДО! Правда, она это сделала. Она оказала мне знак внимания, словно теперь я должна была быть ей благодарна. Генрих наблюдал за всем этим и не сказал ни слова, ни чтобы ее остановить, ни для ободрения. Она позволила себе насмехаться надо мной. Я положила себе на тарелку угощение и сделала вид, что ем. Я думала, что меня стошнит от стыда. Генрих, должно быть, сошел с ума, чтобы так со мной обращаться, со своей родной сестрой! Он поставил свою шлюху выше жены и выше меня. Она же была моей фрейлиной! Кажется, я умру от бесчестия. Желаю тебе не такого Рождества, как у нас. Екатерина считает, что эта Болейн собирается обратить Генриха в реформированную веру, и тогда ему не придется спрашивать у папы разрешения или следовать законам церкви. Он сможет делать то, что говорит ему его совесть, потому что лютеране так и делают. А какая совесть у него могла остаться?»