Королева ничего не сказала ни королю, ни двору. Джейн следила за нею с поистине материнской заботой, и, когда в сентябре у Марии снова не пришли месячные, Джейн бросила на меня короткий торжествующий взгляд. В ответ я улыбнулась. Королева сообщила о своей беременности Филиппу, и тот стал относиться к жене с удвоенной нежностью и заботой. Внимательные придворные должны были сами догадаться, что королева ждет ребенка, но пока она и ее супруг наслаждались этой радостью вдвоем.

Тем не менее счастье королевской четы озарило собой весь дворец, и я впервые оказалась в мире, сотканном из радости и веселья. Свита принца (теперь его все чаще называли королем) оставалась такой же горделивой и блистательной, какой она ступила на английскую землю. Повсюду можно было услышать поговорку: «Гордый, как испанский дон». Глядя на богатство их нарядов и массивные золотые цепочки, трудно было не восхититься испанцами. Для выездов на охоту они выбирали себе самых лучших лошадей, садясь играть в карты, проигрывали немалые деньги, а когда смеялись, то заставляли трястись стены. А как восхищали всех их красивые придворные танцы!

Королевский двор расширялся. Дамы, стремившиеся попасть во фрейлины к королеве, буквально сходили с ума по всему испанскому. Все они читали испанские стихи, пели испанские песни и учились новым испанским карточным играм. Вечером при дворе не смолкала музыка и устраивались танцы. Придворные веселились и открыто флиртовали, чего раньше не было. И сердцем всего этого была королева, спокойная и улыбающаяся. Молодой муж повсюду сопровождал ее. Наш англо-испанский двор стал самым образованным, блистательным и богатым двором Европы, и мы это знали. Мы самодовольно веселились, славили королеву и верили, что так будет продолжаться еще очень долго.

В октябре королеву известили, что Елизавета снова больна. Мария прилегла отдохнуть и велела мне прочитать отчеты сэра Генри Бедингфилда. Дневная кровать королевы стояла у окна. Мария сонно глядела на сад, на листву деревьев, ставшую желтой, золотой и бронзовой. Вудсток, Елизавета с ее многочисленными уловками были сейчас очень далеко от этой счастливой, умиротворенной женщины.

— Если ей так нужны врачи, я пошлю к ней своих, — зевнув, сказала королева. — Ты поедешь с ними, Ханна? Съезди, посмотри, действительно ли она настолько плоха, как утверждает. Мне не хочется быть к ней жестокой. Если бы она просто созналась, что участвовала в заговоре, я бы ее освободила. Я не хочу лишних волнений, особенно сейчас.

Счастье королевы было слишком велико, и ей хотелось поделиться им с другими. Даже со своей непокорной сестрой.