– Ты все еще переживаешь за меня, Джулия Стратфорд?

– Да, переживаю. Ты всего лишь человек, который владеет секретом богов. Переживаю.

– Все верно, Джулия. Секрет всегда со мной. – Рамзес хлопнул себя по лбу. – Я знаю, как сделать эликсир. Не важно, что случится с несколькими пузырьками, которыми я владею. Я всегда смогу приготовить новое снадобье.

Они посмотрели друг на друга. Невозможно было за столь короткое время осмыслить весь ужас, заключавшийся в эликсире.

– Теперь вы понимаете, почему я ни разу за два тысячелетия ни с кем не поделился этим зельем? Я знал, как оно опасно. А потом, слабый, как любой смертный мужчина – если использовать вашу современную терминологию, – я влюбился.

Глаза Джулии вновь наполнились слезами. Самир терпеливо ждал.

– Да, я знаю, – вздохнул Рамзес. – Я был идиотом. Две тысячи лет назад я наблюдал за тем, как умирает моя возлюбленная – из-за того, что я не пожелал дать эликсир ее любовнику Марку Антонию, бессовестному человеку, который ради его формулы гонялся бы за мной по всему свету. Вы можете представить, что бы натворили эти двое, стань они бессмертными? «Почему бы нам не создать бессмертную армию?» – спросила она меня, несомненно находясь во власти его чар. Тогда она стала пешкой в его руках. А теперь, в эту эпоху поразительных свершений, я забыл о ее последних словах и вернул ее к жизни.

Джулия беззвучно плакала. Она уже не вытирала слезы маленьким носовым платочком. Склонившись над столом, она взяла царя за руку:

– Нет, Рамзес, это не Клеопатра. Разве ты не понимаешь? Да, ты совершил ужасную ошибку, и мы должны найти способ исправить ее. Но это не Клеопатра. Такого просто не может быть.

– Джулия, я не ошибся. Она узнала меня, понимаешь? Она назвала меня по имени!

Из отеля «Мэна-хаус» доносилась приятная музыка. В окошках мигал желтый свет. Крошечные фигурки бегали взад-вперед по просторной террасе.

Клеопатра и американец стояли в темном тоннеле на вершине пирамиды – у погребального обелиска.

Она страстно обняла юношу, скользнув руками в шелковых перчатках под его рубашку. Ах, соски мужчин такие нежные, они словно ключ, открывающий путь томления и экстаза! Как он содрогнулся, когда она сдавила их пальцами! Ее язык ворочался у него во рту.

Теперь с него слетела вся его бравада и самоуверенность. Он стал ее рабом. Клеопатра стянула с него рубашку, засунула руку под кожаный ремень и дотронулась до мужской плоти.

Юноша застонал. Она почувствовала, как поднимается ее юбка… Вдруг рука его замерла, тело напряглось. Клеопатра неловко повернула голову – американец смотрел на ее обнаженную ногу, на ступню.