— Можно, и так сказать.

— Розовский был знаком с Ричардом Милзом?

— Да.

— Правильно ли я понял вас, Людмила — вы состояли в интимной связи с двумя мужчинами, которые были друзьями.

— Я не сказала, что они были друзьями.

— Это правда. Но об этом сказал Милз. Не кажется ли вам странным, это обстоятельство?

— Какое? — наигранно удивилась Ларина.

— Ваша связь с этими мужчинами.

— Вы имеете что-то против? — она приподняла одну бровь. — По-моему, ничего странного нет. Я начала встречаться с Вадимом, когда отношения с Ричардом были давно закончены.

— И поэтому, он продал за бесценок вам свой дом? Что это, дружеский жест или своего рода откуп.

— Какой откуп?

— И у вас и Вадима был повод защищать этого человека, если бы он совершил что-то плохое.

— Под словом "плохое" вы имеете ввиду — убийство. Неужели вы думаете, что я бы стала покрывать человека, с которым меня связывал короткий роман, зная, что он убил мою лучшую подругу, которую я знала много лет.

— Нет, не думаю. Но Ричард Милз весьма богат. У него много недвижимости по всему миру, но он ведет затворнический образ жизни, и нам мало о нем известно.

— Никакие деньги не могут заставить забыть о совести. Жанна была для меня самым близким человеком. Вы ошибаетесь, гражданин следователь, Ричард никого не убивал. Он просто друг семьи.

— Который появился в вашей жизни сразу после того, как на Розовского напали. Смею напомнить, что ни один замок в доме не был сломан. Все выглядело так, словно вы сами открыли дверь убийце или у него были ключи.

— Вы опять намекаете на причастность Ричарда? Вы должны знать, что он пересек границу несколькими днями позже. — Мила сухо усмехнулась.

— Да. — Следователь вздохнул с досадой. — Это так. Объясните тогда мне, зачем Милз вывез Розовского из вашего города и привез в Москву, а потом вернулся за вами, и прихватил с собой вашу больничную карту? Не пытайтесь опротестовать мои слова, у нас есть показания свидетелей, которые могут подтвердить эти факты.

— По-моему, здесь все очень просто. Являясь нашим другом, он взял на себя такую вольность, чтобы дать нам возможность пережить случившееся, сменить обстановку.

— Возможно. — согласился Вихляев. — Но почему Москва? Шумный, хаотичный город. Есть места более подходящие для отдыха, и что за срочность заставила Ричарда Милза прервать ваше лечение?