— Как раз перед вашим приходом я собирался выпить за французскую армию, — опередил его Септимус, протягивая свою кружку, чтобы чокнуться.

Эжезипп засмеялся.

— Да нет же! За месье, мадам и беби!

— Беби?! — воскликнул Сайфер, и Септимус почувствовал, что его быстрый острый взор проникает ему в самую душу.

Все чокнулись. Зуав, пренебрегая всеми законами потребления алкоголя, одним глотком выпил свой абсент и поднялся.

— Ну, господа, я покидаю вас. У вас, наверно, найдется, о чем побеседовать. Мое почтение.

Он пожал руки обоим, снова щелкнул каблуками и отошел, покачивая бедрами, сдвинув кепи на самый затылок, так что передняя половина его бритого черепа была открыта.

— Красивый малый ваш друг и неглуп, — заметил Сайфер, глядя ему вслед.

— Он хочет поступить в лакеи.

— Ну теперь, когда он догадался натирать больные пятки кремом Сайфера, у него есть возможность расширить пределы своего честолюбия. Действительно, неглупый малый — подал мне блестящую идею. Немного нескромен, правда. Ну ничего, — добавил он, отвечая на молящий взгляд Септимуса, — я буду скромен за двоих. Ни словом не заикнусь об этом никому.

— Благодарю вас, — сказал Септимус.

Наступило неловкое молчание. Септимус, обмакнув палец в пролитый чай, чертил на столе диаграмму. Сайфер курил сигару, держа ее в уголке рта.

— Ах, волк меня заешь! — пробормотал он, наконец, пристально посмотрел на Септимуса, продолжавшего что-то чертить, и нетерпеливо перекинул сигару в другой угол рта. — Да нет же, черт возьми, не может быть!

— Чего не может быть?

— Послушайте. Мне очень совестно, что я так бесцеремонно вторгся в ваши дела. Но я не могу не интересоваться вами обоими — и ради вас самих, и ради Зоры Миддлмист.

— Вы для нее готовы на все?

— Ну да.

— Я тоже, — тихо проговорил Септимус. — Есть женщины, для которых живут, и есть такие, за которых умирают.

— Она одна из тех, ради которых хочется жить.

Септимус покачал головой.