Прикосновение ее обтянутой перчаткой руки так волновало его, что кровь до боли стучала ему в виски, как это бывает с человеком, только что очнувшимся от столбняка. Глаза его заволоклись туманом, который сильным людям заменяет слезы. Он тосковал по ней — и вот она пришла. С первой же встречи с необычайной чуткостью он распознал в ней женщину, созданную для него, единственную, — ту, что может ему помочь, подарить душевный покой. Но тогда его грандиозные замыслы заслонили простое человеческое чувство. Клем Сайфер считал себя орудием судьбы, избранным ею для всемирного распространения крема. В креме была вся его жизнь. Женщина, созданная для него, должна была вместе с ним служить крему. И он насильно пытался внушить ей свою фанатичную веру. Он жаждал ее близости, как некоего мистического воздействия, которое сможет парализовать все усилия злобного дракона, именуемого Джебузой Джонсоном, и придаст ему самому нечеловеческие силы для борьбы. Какой же он был глупец! Все время она оставалась для него просто женщиной, которую он любил просто как мужчина. И надо же было случиться, чтобы судьба, словно в насмешку, послала ее к нему в самую тяжелую минуту его жизни, когда он пал духом, когда и в нем погасла последняя искра той безумной веры, которая поддерживала его столько лет. С первой их встречи он угадал верно, хотя и нелепо заблуждался. Он был прав, решив, что Зора поможет ему победить дракона. Чудовище лежало теперь на земле — мертвое, грубое, скользкое, — уже не способное вредить, убитое, как молнией, вспыхнувшей в нем любовью, — вспыхнувшей, когда ее взгляд встретился с его взглядом. Смутно сознавая все это, он машинально повторял:

— До чего же я был глуп! Боже мой, каким я был глупцом!

— Но почему? — допытывалась Зора.

— Потому что, — начал он и остановился, не находя слов. — Как это вышло, что вы здесь? Сама Фортуна вас послала.

— Боюсь, что только Септимус, — улыбнулась она.

— Септимус?!

Он был поражен. Какое отношение может иметь Септимус к ее приезду?

Сайфер снова встал и, чтобы овладеть собой, сделал несколько обычных движений: подкатил кресло для нее поближе к огню, усадил ее и сам сел рядом в своем конторском кресле.

— Простите, — начал он, — но ваш приход все еще кажется мне сверхъестественным. Я был ошеломлен вашим чудесным появлением. Может быть, вас и нет в действительности? Неужели мне все только чудится, Зора? Может быть, я сошел с ума и у меня начались галлюцинации? Скажите мне, что это в самом деле вы!

— Ну да я, живая, во плоти, — можете дотронуться до меня — и мое неожиданное появление объясняется очень просто.