– Привет, Катенька! – увидев, что солист НК разговаривает со мной по скайпу, поздоровался со мной Филипп, а я помахала ему в ответ.

Кей нехорошо на него покосился, но промолчал. Прерывать наш разговор ему совершенно не хотелось, но нужно было уезжать в студию, в которой парни из НК и так, кажется, едва ли не жили.

– Я позвоню тебе, когда будет время, моя девочка, – пообещал Антон. – И как смогу, прилечу.

– И не переживай насчет песен, – сказала я ему напоследок. – Ты напишешь отличную песню, Антош. Я верю в тебя.

Я послала ему воздушный поцелуй, и мы распрощались.

Последнее, что я слышала, прежде чем отключиться, веселый голос Келлы, который, видимо, ошивался где-то неподалеку:

– Что за розовые сопли развел, Кеич?!

– Пошел ты…

Куда именно его отправил бывающий резким Антон, мне уже было неведомо – связь прервалась, но я была уверена, что Тропинин послал синеволосого крайне далеко.

Я опустила локти на перила белоснежной беседки, глядя на темно-синюю реку, по которой бежала рябь от ветра. Ощущение, что Антон держит меня за руку, тотчас пропало, и я почувствовала себя жутко одиноко.

Прошло уже около двух месяцев, как «На краю» покинули наш город.

Прощальный концерт в столице прошел отлично, собрав, на удивление многих музыкальных критиков, огромное количество людей. Говорят, перед самым концертом билеты продавали втридорога тем, кто не успел их вовремя приобрести, и были даже случаи с мошенничеством, а в группах социальных сетей, посвященных как современной тяжелой музыке в общем, так и творчеству НК в частности, лихорадочно спрашивали, может ли кто-нибудь перепродать билеты с рук. Такие люди находились, но тоже в небольшом количестве, и цена этих самых билетов резко возрастала. Шумихе, конечно, способствовала и пиар-компания, разработанная Андреем, но, думаю, без этого не обходятся многие деятели современной музыкальной индустрии.

А сами музыканты устроили отличное шоу – я смотрела прямую трансляцию по Интернету (об этом тоже позаботился Коварин). И конечно же, как и полагается, выступление было живым и очень ярким. Я отчего-то переживала больше, чем сам Антон.

Начинали концерт ударные, затем подключались гитары, и в самом конце, к заранее разогретой неизвестными мне коллективами публике вышел и фронтмен, взорвав ее первыми же словами яростной песни с чудесным названием «Я упаду в ад». Это была не моя песня, и слова в ней не нравились мне, но пел Кей красиво, завораживающе и, что ужасно важно, – не фальшивя. Казалось, голос его горел от эмоций, и души всех тех, кто собрался вместе с ним, мерцали музыке в такт в густой темноте, разрезаемой лучами софитов.