И заснула я под его голос – пришел черед Антона рассказывать свою историю. Он говорил о бассейне, о тренировках, о том, как много значили для него занятия, и что тренер в какой-то момент стал ближе отца и матери, занятых самими собой и бизнесом. О том, что однажды вода стала ему домом и подарила мечту – участие в соревнованиях, награды и медали. О том, как он впервые выиграл, с отрывом обойдя соперников и вызвав интерес взрослых, занимающихся будущими спортсменами.

– Я так хотел чего-то добиться, – говорил Антон, и мне казалось, что он рядом, за спиной. – Хотел, чтобы родители заметили меня. И когда я получал медали, они вспоминали обо мне.

– А брат? – спросила я. – Вы не помнили друг о друге?

– Помнили, – отвечал равнодушно Антон. – И ненавидели друг друга. Мои победы были его поражением. Его победы – моим.

– А потом ты хотел доказать Лесковой, что можешь быть крутым музыкантом, – констатировала я.

– Хотел, – устало отозвался Антон. – А потом я хотел доказать это только себе.

– Доказал?

– В процессе. Послушай, я хочу спеть кое-что, – попросил Антон. – А ты мне скажешь – как тебе. Нравится или нет. Идет?

– Идет.

– Только честно.

– Только честно, – согласилась я.

Он пел. И мне действительно нравилось. Я замирала от звуков его голоса и слабо улыбалась, вновь и вновь чувствуя, что расстояние – не преграда и что Антон тут, рядом со мной.

А после и вовсе заснула – в мгновение.

Когда же проснулась утром, то первым делом прочитала сообщение от Антона:

«Дыхание тоже может быть музыкой. Спи крепко, девочка».

К тому моменту, как я открыла глаза, заряженная разговором с человеком, которого любила, Нинка в коротеньком алом халатике на запахе носилась с бешеными глазами по всему номеру, готовясь к встрече с Гектором.

Лучшее платье, лучшие туфли, лучшие духи, лучшая косметика – Журавль должна была быть лучше и никак иначе. Она заранее нашла визажиста и парикмахера в одном лице, который должен был приехать прямо в номер отеля, дабы привести ее в порядок. И сейчас, перед его приходом, Нина сушила волосы и носилась от ванной комнаты к гардеробной, готовя одежду. От моей помощи эта взбалмошная особа отказалась. И я, махнув на Журавля рукой, вышла на балкон.

Утро было прохладное, но солнечное и какое-то радостное, легкое и умиротворяющее. Фанаты, бушевавшие полночи, угомонились.

Я вдохнула полной грудью, положив обе ладони на тонкие перила. Какой же потрясающий вид открывается на столицу отсюда… Было прохладно стоять вот так в одной сорочке на осеннем воздухе, где ветерок трепал и без того взъерошенные после сна волосы, обвивал невидимой змейкой щиколотки и икры, лизал запястья, но мне нравилось это ощущение свежести, еще не переросшей в озноб – она заряжала бодростью.