Я вновь отвожу глаза и прикусываю губу, чтобы сдержать свои чувства.

Я справлюсь с этим. И очень скоро все воспоминания исчезнут, стирая из памяти все его слова и каждое его прикосновение. Все это улетучится.

– Но позволь мне кое-что тебе сказать, девочка, – продолжает она тем же тихим и спокойным голосом, каким общается с посетителями бара. – То, что ты чувствуешь к нему или к кому-то еще, на самом деле тебе не нужно. Это… – Шел касается моей груди над сердцем, – то, что ты чувствуешь, лучшее из того, что могло с тобой случиться. Потому что, как только ты начнешь собирать свое сердце из осколков, оно станет сильнее. И его будет гораздо труднее разбить вновь. – Она заправляет мне волосы за ухо, как делала всегда. – Так что можешь не сомневаться, что, когда наконец-то появится тот, кто решит его завоевать, ему придется хорошенько для этого попотеть. Для счастливой жизни нам нужна не еда, а чтобы наши сердца разбивались хотя бы раз. Но самое радостное в этом то, что первый раз всегда самый сложный. И тебе уже никогда не будет так плохо снова.

Это действительно радует.

Но ее слова также заставляют меня задуматься… Если я больше никогда не ощущу подобной боли от разбитого сердца, то полюблю ли я кого-то так же сильно, как Пайка Лоусона?

Глава 25 Пайк

Глава 25

Пайк

Я останавливаюсь перед домом Линдси и осматриваю подъездную дорожку в поисках «челленджера» Коула. Но сквозь стену дождя невозможно что-то разглядеть. Я звонил ему и Джордан без остановки последние двадцать четыре часа, но мое терпение кончилось. Если сыну нужно время, я готов его дать. Если ему нужно пространство, я готов и его предоставить.

Но перед этим он выслушает мои извинения. Мне нужно, чтобы он знал, что я люблю его и не хотел, чтобы это случилось.

Конечно, Коул вряд ли послушает или услышит меня, но я больше не могу сидеть сложа руки.

Выбравшись из пикапа, бегу к крыльцу Линдси и стучу кулаком в дверь. Весь день шел дождь, и, хотя я устроил парням выходной, сам отправился на стройку, чтобы доделать кое-какие мелочи и убить время, пока Коул не вернется с работы. Если он уже вышел на новую.

Лин открывает дверь в юбке-карандаше, которую носит в офис, но босиком и в расстегнутой блузке. Увидев меня, она скрещивает руки на груди и одаривает меня самодовольным взглядом.

– Хочу поговорить с сыном, – сообщаю я.

– Еще не все сказал? – усмехается она, перекидывая за спину свой конский хвост. – Боже, а я себя считала плохим родителем. О чем ты только думал? Зачем ты подобрал его объедки? Неужели во всем городе не нашлось другой женщины, которую ты мог бы затащить в постель?