– А твой папа был на первом этаже вашего дома?

Оторопелое выражение лица Джейка вызывает во мне чувство стыда, и я проглатываю вставший в горле ком.

– Да-да, я чертова идиотка и знаю об этом, хорошо? – На глазах наворачиваются слезы, и я быстро стираю их.

– Нет, я не считаю тебя идиоткой, – касаясь моей руки, торопливо говорит Джейк. – Клянусь! И я все прекрасно понимаю. Ты была напугана. Тебе было всего шестнадцать, а парень, который должен был поддержать тебя, предпочел отрываться на вечеринке со своим друзьями вместо того, чтобы отправиться домой в ту же секунду, как только ты сказала ему, что что-то не так.

Джейк так яростно защищает меня, и это чертовски мило.

Я киваю.

– Но на тот момент я уже больше не могла рисковать и ждать еще два часа, когда объявится Эрик. Если он вообще собирался приезжать.

– Значит, ты рассказала отцу?

– Не успела. – Мой голос срывается. – Кровотечение продолжалось весь день, а тогда уже было девять часов вечера… Я начала чувствовать слабость и головокружение. А когда встала, то сразу же потеряла сознание прямо в ванной, где папа меня и нашел. – Меня начинает тошнить еще сильнее. – Лежащей в огромной луже крови. Нам даже пришлось снимать там пол, потому что следы крови никак не оттирались.

– Господи Боже.

– Папа отвез меня в больницу. Но эту часть я не помню. Помню только, как в ванной у меня потемнело перед глазами, а потом я очнулась в больнице, где мне сказали, что у меня случился выкидыш и я чуть не умерла от большой потери крови.

Джейк тревожно поднимает брови.

– Разве это нормально?

– Нет. По-видимому, выкидыш был неполным, и не все ткани плода вышли из матки. Поэтому кровотечение лишь усиливалось.

– Вот дерьмо! Мне очень жаль.

Я киваю в знак благодарности. Но это не все, что произошло тогда в больничной палате. У меня случилась истерика прямо перед отцом, я плакала и снова и снова просила у него прощения, но он просто стоял там как истукан и почти даже не глядел в мою сторону. И чем больше я рыдала, тем ничтожнее себя чувствовала. Я всегда была сильной и стойкой, а тут вдруг разревелась перед ним, как маленький ребенок.

С тех пор он смотрел на меня совсем по-другому. И не только потому что ему было стыдно за то, что я залетела. Мне кажется, еще ему было стыдно и за то, как я тогда расклеилась. Папа не уважает слабых, бесхарактерных людей, а той ночью я показала себя именно такой.

– С тех пор наши с папой отношения изменились. Он на два месяца забрал меня из школы, потому что я была чересчур эмоциональна. У меня была депрессия, я все время плакала. Мы сказали всем, что у меня мононуклеоз, и только Эрик знал правду.