«Она очень красива».

Гарри Грэм, граф Дэрроу, стоял в музыкальной гостиной герцога Грейнджера и слушал, как леди Сьюзен Палмер, дочь графа Лэнгли, говорила о… О чем? Ах да, о платье, увиденном ею на балу – у леди Нортон? – во время сезона.

Сьюзен Палмер была красива той чисто английской красотой, по которой он истосковался за долгие годы, проведенные в Европе. Фарфоровая кожа. Светлые волосы. Голубые глаза.

«Темно-синие, а не бледно-голубые, как у Пен…»

– …И тогда я спросила леди Сакли, как зовут портниху, сшившую это платье, хотя уже знала ответ. Я просто пыталась завязать разговор. И она сказала…

«Интересно, как там Пен? Наверняка уже вышла замуж и нарожала кучу детишек».

Приехав в Англию, Гарри надеялся с Пен встретиться – встретиться как старые друзья, разумеется, – но узнал, что вскоре после его отъезда на континент она покинула Дэрроу.

Больше вопросов Гарри не задавал. Неприлично новому графу интересоваться дочерью арендатора. Кое-кто мог бы вспомнить, сколько летних деньков они провели вместе накануне его отъезда на войну с Наполеоном.

Ничего скандального в их связи не было. Его братец Уолтер в юности щедро разбрасывал семя местным девицам, и всходы оно дало обильные. Бастардов старший Грэм наплодил столько, что их даже прозвали Уолтеровым отродьем. Выделялись они сразу – у всех была характерная для Грэмов яркая седая прядь в темных кудрях.

Гарри нахмурился. С Уолтером он не любил равняться ни в чем, в особенности по этой части. Он тоже не монах, но к возлюбленным относился куда уважительнее брата. Предохранялся, по крайней мере, чтобы не подарить им ребенка.

Благоволили эти девицы и матроны не к одному Уолтеру. Серьезное соперничество ему составлял сын кузнеца Феликс. И очень часто, если не появлялась проседь Грэма, ни одна живая душа, включая мать ребенка, не знала, кто его отец.

И лучше, если им оказывался Феликс. Если у женщины имелся муж, он был обречен на вечное неведение о своих рогах. Гарри до сих пор помнил, как в поисках старшего брата к ним однажды явился арендатор с вилами наперевес. Обычно проседь Грэма проявлялась у ребенка в возрасте двух-трех лет, но у первенца этого несчастного – в десять.

– …Именно! Я так рада, что вы со мной согласны, лорд Дэрроу.

Гарри вновь вернулся мыслями к леди Сьюзен. Боже, он понятия не имел, о чем она болтала. Полностью утратил связь с реальностью. На службе Грэм никогда не допускал такой невнимательности к окружающей обстановке.

Гарри заставил себя сосредоточиться на происходящем. В конце концов, он пообещал матушке жениться. И сегодня вечером собирался сделать предложение.