– Почему?

Уит не ответил, и Хэтти начала наносить мазь на поврежденный участок тела. Ее движения были уверенными и очень нежными, и он почувствовал боль совсем в другом месте, где-то глубоко, в районе сердца. Кажется, при этом говорят: «Болит душа». Когда о нем кто-то так же беспокоился? Очень давно. Или вообще никогда.

Теперь Уит знал, какие ощущения вызывает прикосновение ее рук, и хотел, чтобы так было всегда.

– Я не узнаю эту мазь, – сказала Хэтти. – Из чего она состоит? Как работает?

– Кора ивы и листья лавра. – Если бы кто-то другой задал этот вопрос, Уит ограничился бы этой информацией. Но рядом с ним была Хэтти, а с ней все иначе. – Нечто подобное делала моя мама. Она называла ее suave de sauce и перед сном втирала ее в руки.

– Понятно. Они у нее болели от постоянной работы иглой.

Уита потрясло, как легко она поняла то, в чем он разобрался лишь спустя много лет, и испытал привычное чувство вины.

– Я делал все возможное, чтобы принести в дом деньги. Тогда ей не надо было бы работать день и ночь, только она не хотела, чтобы я шатался по улицам. Она платила галантерейщику за то, чтобы он научил меня азам своего труда, настояла, чтобы я научился читать. Иногда свечи нам стоили больше, чем она зарабатывала за неделю. – Этот урок Уит запомнил на всю жизнь. Он вспоминал о нем всякий раз, когда зажигал свечи в своем логове. Он всегда зажигал их больше, чем было необходимо, словно они могли осветить комнату его матери. – Всякий раз, когда я говорил ей, что хочу работать, она заявляла, что уроки оплачены и деньги нам никто не вернет. Она повторяла, что…

Уит замолчал. Хэтти продолжала наносить мазь, а он на несколько мгновений отдался чистому наслаждению от ее прикосновений.

– Она говорила, что даже если это ее убьет, я вырасту джентльменом.

Поэтому он покинул ее. И, как того желал отец, вступил в борьбу за герцогство, которое никто не собирался ему оставлять.

«И это убило ее».

Уит не озвучил эту мысль. Он лишь постарался, чтобы в его голосе не было горечи, и сказал:

– Интересно, что бы она подумала обо мне сейчас?

Хэтти молчала очень долго, так долго, что Уит усомнился, произнесет ли она хотя бы слово. Она, в конце концов, заговорила, и Уит поразился: откуда эта женщина всегда точно знает, что сказать?

– Я думаю, она гордилась бы тобой.

– Нет, она бы не гордилась, – признался Уит. Его мать презирала бы его жизнь. Она ненавидела бы насилие, присутствовавшее в ней каждый день, грязь его мира. И она бы нашла его предательство Хэтти вопиющим. – Она бы ненавидела здесь все, кроме книг.