– Вам не за что благодарить меня. Я больше никого не хочу убивать.

Кейт обрадовалась и этому его заявлению, но теперь, когда тревога и напряжение ее рассеялись без следа и вопрос их выживания не стоял на повестке дня, верх взяли ранее запрятанные в душе за ненадобностью эмоции – и главным среди них было раздражение.

– Вы могли бы сообщить мне, что послали в Англию за своим кузеном и друзьями.

– Мне не хотелось без нужды расстраивать вас.

– Я бы не пребывала в таком ужасе, если бы знала о том, что на помощь нам идет подкрепление.

– Это действительно так? – скептически осведомился он.

Тон его голоса заставил Кейт напрячься.

– Ну, почти так. Ничто не смогло бы унять моего ужаса, когда я увидела вас в той клетке.

– По-моему, тогда вы выразились иначе: «Я сходила с ума от беспокойства».

Его насмешка заставила ее возмутиться:

– Совсем не обязательно смеяться над моими страхами, Деверилл!

К вящему ее негодованию, он наклонился и поцеловал ее в шею.

– Почему вы так разгневаны, принцесса?

Этот небрежный жест отнюдь не унял ее раздражения.

– Потому что сейчас я как раз вспоминаю, насколько неподобающей была ваша реакция на мою панику. Я уже готова была утопить вас собственными руками за то, что вы позволили захватить себя ради того, чтобы дать возможность ускользнуть мне, – после чего обозвали меня дурочкой, потому что я стала искать вас. И, помимо прочих ваших прегрешений, вы утаили от меня конфиденциальные сведения, вызвав из Англии своих друзей и не поставив об этом в известность меня. После всего, через что нам довелось пройти вместе, между нами не должно быть секретов, Деверилл. Нам нужна честность…

– Я согласен с вами целиком и полностью. – Его дружелюбный ответ выбил у нее почву из-под ног.

– В самом деле?

– Да, любимая. Вы что-то говорили насчет честности? Так вот: я люблю вас.

Хотя Кейт была уверена, что ослышалась, от его слов сердце у нее забилось так сильно, что едва не выскочило из груди. Она неловко развернулась в седле, чтобы взглянуть на него.

Должно быть, на лице у нее были написаны шок и неверие, поскольку он выразительно приподнял бровь: