Мое сердце часто забилось от волнения, когда он снова достал что-то из пакета.

– Что-то взятое взаймы, – сказал он, прежде чем открыть бархатную коробочку.

Там лежали изумительные бриллиантовые серьги от Гарри Уинстона, должно быть, невероятно дорогие.

– О господи, какие они изысканные!

– Надеюсь, они тебе действительно нравятся. Ты не обязана носить их, если это не так.

– Они мне нравятся, – улыбнулась я. – Спасибо.

Я вынула из ушей маленькие бриллиантовые гвоздики, и он помог мне надеть его подарок. Эти великолепные висячие серьги стоили, наверное, не меньше, чем наша свадьба.

– Что-то синее. – По его губам пробежала двусмысленная улыбка, прежде чем он достал из пакета Фёрби. Я забыла его дома у Грифа во время моей первой поездки в Калифорнию. Оказалось, что брелок ярко-синего цвета. Наклонившись, Гриф приколол его английской булавкой к изнанке моего платья.

– Прекрасно, – засияла я.

– И позже мы сможем использовать его, пока не сядет батарейка. – Он подмигнул.

Когда он отложил пакет, я поняла, что он пропустил «что-то новое».

– Одного не хватает? Чего-то нового?

– Да, любовь моя. Но оно не в пакете. Оно – внутри тебя.

Гриффин встал на колени и поцеловал мой живот.

Самой большой наградой за то, что я одолела свои страхи, стало то, что мы с ним зачали маленького человека. Шел четвертый месяц беременности, и живот еще недостаточно вырос для того, чтобы носить широкое платье. Я выбрала наряд такого покроя, что он неплохо скрывал мои слегка изменившиеся формы. Всего через несколько месяцев у нас должен родиться мальчик, которому мы собирались дать имя Гриффин Честер Марчиз. И моя жизнь должна была измениться навсегда.

Боялась ли я того, что стану матерью? Безусловно. Но я словно бросилась в воду очертя голову, готовая принять все как есть, точно так же, как старалась принимать все остальное. Благодаря такому подходу я продвинулась далеко вперед. Именно он подвел меня к этому моменту, к самому важному дню моей жизни.

Когда мы шли через сад, наслаждаясь предсвадебным спокойствием, Гриффин взял меня за руку.

– Знаешь, самое лучшее, что я сделал в своей жизни, – это то, что я ответил на твое первое письмо, – сказал он.