Пока я росла, я много раз размышляла, что творится в голове у моей матери, которую избивал мой отец. Как она могла любить мужчину, который распускал руки. Мужчину, который постоянно бил ее и постоянно обещал, что больше такое не повторится. И снова бил ее.

Я ненавижу себя за то, что теперь сочувствую ей.

Я просидела на диване в доме Атласа больше четырех часов, борясь со своими чувствами. Я не могу с ними справиться. Не могу понять их. Я не знаю, что с ними делать. И, верная своему прошлому, я поняла, что, возможно, мне нужно просто записать их. Приношу тебе мои извинения, Эллен. Но готовься к словесной рвоте.

Если бы мне пришлось с чем-то сравнивать эти чувства… Я бы сравнила их со смертью. Не со смертью просто другого человека, а со смертью того, единственного. Человека, который ближе тебе, чем кто-либо еще в целом мире. Тот самый, из-за воображаемой смерти которого твои глаза наполняются слезами.

Вот что я чувствую. У меня такое чувство, будто Райл умер.

Это астрономическое количество горя. Огромное количество боли. Это чувство, что я потеряла лучшего друга, любовника, мужа, смысл жизни. Но разница между этим чувством и смертью состоит в том, что есть и другое чувство, которое не обязательно появляется после реальной смерти человека.