– Ева!
– Бен!
Просто великолепно. Теперь я должна сидеть тут и слушать, как это двое ахают и обмениваются восторгами по поводу того, как они рады видеть друг друга. Не поворачиваясь к ним, я наклонилась над кофе. Почему вообще Бен здесь, что ему нужно?
Мои тупые мозги между тем настаивали на прогулке – они упрямо тянули меня туда, в его квартиру. Вечер после ресторана. Жаркие поцелуи. Его руки на моем теле. Вот они проникают под одежду. Касаются моей кожи под лифчиком. Черт, черт! Ну, конечно, соски затвердели. Предатели проклятые.
– Садись, а я принесу тебе
Голос Евы звучал преувеличенно радостно и бодро. Я была готова ее убить. Как я раскаивалась, что не стала с ней откровенничать. Надо было рассказать все как есть. Так нет же, я зачем-то выдумала, что после Копенгагена ни я, ни Бен не захотели продолжать общение.
Я глубже вжалась в стул, но, как оказалось, это было довольно бессмысленно, ведь в опустевшем кафе человек просто обязан приземлиться за моим столиком. У меня все поплыло перед глазами, и меня даже слегка замутило.
Он уселся напротив меня, я почти физически почувствовала ярость, волнами исходившую от него.
Воздух вокруг нас наэлектризовался. Ну нет, я не стану поддаваться на провокацию. Какое, скажите, он имеет право гневаться на меня?
– Я смотрю, Бешеная лисица вернулась и жаждет мести, – выпалила я злобно, даже не пытаясь сдерживаться и чувствуя, как начинает колотиться сердце.
– Ах, прости, пожалуйста, – прошипел он негромко, покосившись украдкой на Еву, хлопотавшую на кухне.
– Не пойму, почему ты-то так рассержен.
Я поглядела прямо в его перекошенную физиономию и храбро выдержала обвиняющий взгляд.
– Никому не нравится, когда его используют.
– Используют? – эхом отозвалась я, удивляясь неприязни, явно сквозившей в его голосе.
– А как же, ты заполучила статью, зашипела от разочарования – ну а как же, ведь там оказалось не совсем то, чего ты так добивалась, – и бросила меня к чертям собачьим.
Я только рот раскрыла.
– Что… да как ты… – Так он уверен, что это я его использовала!
Мы впились друг в друга глазами, как пара боксеров, кружащих на ринге. Сердце мне пронзила острая щемящая боль. Было невыносимо сидеть рядом с ним и вспоминать. Вспоминать, как он касался моего лица. Как играл с моими волосами.