Дональд посмотрел на ангельское личико своего сына, уловил теплый, молочный аромат детской кожи, и его охватила такая любовь, что на глазах выступили слезы.

– Я просто не верю, что мы сотворили такое чудо.

– Каждый ребенок – чудо, что бы его ни ожидало в жизни.

– Анни, ты меня ненавидишь?

– Я старалась тебя возненавидеть. Ты сделал мне очень больно, но я полюбила тебя с первого дня, – помолчав, сказала Анни.

– А теперь, когда я нашел тебя? Ты позволишь мне заботиться о тебе и о нашем сыне?

– А что мне еще остается? – печально спросила она.

На следующий день Дональд оставил Анни с малышом на Селину и няню, а сам поехал в Астбери-холл – прямо в Дауэр-хаус, где жила теперь мать.

– Она дома, Бесси? – спросил он горничную, быстрым шагом входя в дом.

– Отдыхает наверху, милорд.

Дональд на одном дыхании взлетел на второй этаж и постучал в дверь спальни.

– Войдите.

Мод сидела в кресле у камина с книгой.

– Что ты здесь делаешь, Дональд? – возмутилась она.

– Мы должны поговорить. Пожалуйста, отложи книгу. Я хочу задать тебе несколько вопросов, – ответил он, садясь напротив.

– О чем?

– Недавно я выяснил, что в прошлом году в Астбери-холле бесследно исчезло несколько адресованных мне писем, и у меня есть основания предполагать, что именно ты позаботилась о том, чтобы я их не получил.

– Письма? – Мод изо всех сил старалась разыграть полнейшее неведение.

– Да, мама, письма. Из Индии, из Парижа, затем из Йоркшира – от одной юной леди, которая, как ты знаешь, была мне небезразлична. Да будет тебе известно, я любил ее и люблю до сих пор.