– Иногда я удивляюсь, почему до сих пор не оставила попыток наладить отношения со своей матерью. Если я не звоню ей, она набирает мой номер два раза в год, за исключением случаев, когда ей что-то нужно от меня, или если она вдруг почувствовала угрызения совести из-за воспоминаний о том, что она творила. Знаю, что паршиво так думать, но что поделаешь…
– Ты рассказала, что мы женаты?
Тут я хихикнула:
– Помнишь день, когда мы ездили к адвокату и ты ответил на звонок? Она набрала меня, потому что узнала обо всем от кого-то.
Следующий смешок вышел у меня гораздо злее.
– Когда я перезвонила, первое, что услышала, был вопрос, когда я собираюсь достать ей билеты на твою игру. Я сказала, чтобы она никогда больше не просила об этом. И как же она ощетинилась… Клянусь богом, даже сейчас я думаю о том, чтобы никогда в жизни не быть похожей на свою мать.
Мои руки начали судорожно сжиматься, усилием воли я заставила их расслабиться. Я успокаивала себя, пытаясь отпустить ярость, которая так часто просыпалась во мне.
– Я уже говорил, что незнаком с твоей матерью, и надеюсь, что этого никогда не случится, но ты все делаешь правильно, Вэн. В большинстве случаев даже лучше, чем правильно.
– Спасибочки.
– Угу, – ответил Эйден, а потом уточнил: – Я бы сказал «всегда», но вспомнил, сколько у тебя долгов.
Я перевернулась на бок, чтобы посмотреть на него. Наконец-то.
– Было любопытно, поднимешь ли ты когда-нибудь эту тему, – пробубнила я.
Эйден повернулся ко мне. На лице у него не осталось ни малейшего следа от гневных воспоминаний.
– О чем, черт возьми, ты думала?
– Не все получают стипендию, звезда.
– Есть не такие дорогие колледжи, куда ты могла пойти.
Тьфу.
– Да, но мне не хотелось учиться ни в одном из них.