Я вспоминаю о татуировке Билли Джоэля на животе Ноя: She can lead you to love, she can take you or leave you.

Сначала я предполагала, что речь идет о его бывшей подруге, которая ранила его сердце. Правда, теперь я задаюсь вопросом, а не ошиблась ли я в Ное?

– Отчима эти обвинения очень сильно поразили и оскорбили. Да и ты теперь знаешь, каким может быть Ной. Он никогда не думает перед тем, как начинает говорить.

Да, никакого «а что, если», а сплошное «упс».

– Да, я знаю. Правда, у Ноя достаточно причин, чтобы не доверять отцу. Взять даже ситуацию с Эбони. Он взял и продал лошадь, не поговорив с Ноем. Он мог бы этого и не делать.

– Ричард не продавал лошадь.

– Конечно, продал! Ной сам сказал, что он… – Стоп, стоп. Ной не говорил этого, так ведь? Я спрашивала тогда, в туалете, когда после неудачной шутки Ашера его выворачивало. Ведь он тогда не ответил на мой вопрос и закончил разговор.

– Его отец не продал Эбони?

– Нет, она все еще в конюшне, в Молтонборо. Теперь, когда Ричард вернулся домой, он распорядился отремонтировать конюшни. Как только рабочие закончат, он вернет Эбони и других лошадей, насколько я знаю, у них есть еще три.

Теперь я не представляю, что и думать обо всем этом. В моем сердце бушует желание защитить Ноя. Но почему он не говорит мне правду? Ашер обвинил Ноя в том, что ему насрать на Эбони, но я же сама видела, как он нежно ухаживает за Вудстоком. Разве он может не ухаживать за лошадью лишь потому, что она принадлежит отцу?

Я слышу, как Айви старается подавить зевок.

– Пойдем лучше спать, – предлагаю я.

– Ты уверена, что сможешь заснуть сейчас?

– Я постараюсь, спасибо, Айви.

Подруга берет с меня обещание, что я позвоню ей, если мне будет плохо, и только потом отключает телефон. Я медленно выдыхаю. Теперь, когда эмоциональное напряжение спало, я чувствую себя настолько измотанной, что не могу даже встать и надеть пижаму. Некоторое время я все еще думаю об отце Ноя и о том, как будут развиваться их отношения. Мои глаза закрываются от усталости, и постепенно тусклый свет, проникающий сквозь шторы, сменяется темнотой.

* * *

Когда я просыпаюсь, в комнате царит темнота. Мое горло так пересохло, что мне трудно глотать. Я встаю и иду в ванную, где пью ледяную воду из-под крана, пока горло не замерзает. Взяв телефон, чтобы посмотреть время, я вижу два пропущенных звонка и два голосовых сообщения от Ноя. Первое длится не больше двадцати секунд. Он записал их четыре часа назад, а сейчас уже четыре тридцать утра.