— Нет, — покачал головой Пастырь. — Я не священник.

— Но тебя же зовут Пастырь, — настаивал Джо. — Мы все знаем, что ты всегда носишь с собой Библию.

— Это ничего не значит.

— Но ты же кончи[1]. Ты не берешь в руки карабин или пистолет. Такое дозволяется только тем, кому запрещают воевать религиозные убеждения.

— Я верю в то, что убийство недопустимо, — ответил Пастырь, — и все. — Он уже раскрыл рюкзак. — А теперь скажи, куда тебя ранили.

— В спину. Сначала все ужасно болело, а теперь я чувствую, как тело отказывается мне служить. Потому-то я знаю, что скоро умру. Мне без разницы, какой ты там пастырь, ты должен выслушать мою исповедь. Я не хочу отправиться в ад со всеми своими грехами.

— С грехами подождем, — ответил Пастырь. — Сначала повернись, чтобы я мог посмотреть, куда тебя ранили.

Джо перекатился на живот, застонал.

— Господи, как больно. Извини, Пастырь. Вырвалось[2].

— Пустяки, — Пастырь смотрел на Джо. Брюки на заднице набухли от крови. Пастырь достал из рюкзака ножницы, начал резать плотную материю.

— Прости мне мои грехи, о Небесный Отец, — бормотал Джо. — Я пил, ругался и упоминал Твое имя всуе. Я совершил грех прелюбодеяния в Сайгоне с двумя сестрами, оттрахал их обеих в задницу и заставил их сосать мой…

— Можешь остановится, — внезапно прервал его Пастырь. — Ты не умрешь.

Джо повернул голову и уставился на него.

— Откуда ты знаешь? — Никто еще не умирал, получив пулю в толстую черную задницу. — Пастырь смочил кусок ваты в антисептике и протер раненую ягодицу.

Джо подпрыгнул.

— Жжет!

— Лежи тихо. Я хочу наложить повязку, чтобы остановить кровотечение.

— Могу я покурить? — спросил Джо.

— Конечно.

— В нагрудном кармане у меня пара «косяков». Достанешь один?