А она стопудово была крышесносной.

Про попку, которую я запомню надолго, я вообще молчу.

Но в ней была еще куча притягательных вещей. Красивые глаза в обрамлении пушистых ресниц, глядящие на меня со страхом и любопытством, пухлые розовые губы, еще маленькая грудь, узкая талия и стройные ноги. Да, да, в этот раз я успел ее разглядеть, а лучше бы не делал этого.

Маша — ребенок. По сравнению с ней я в свои двадцать четыре взрослый дядя, и именно поэтому как бы она сексуально и маняще не выглядела, она еще ребенок. Будь мы с ней постарше на три-четыре года, и наша разница в возрасте не особо бы бросалась в глаза, но шестнадцать — это слишком мало не только для меня, а для даже для любого совершеннолетнего парня.

Насколько она мне нравилась, настолько я понимал, что не смогу даже прикоснуться к ней. Но не понимал я теперь, как можно целовать, и тем более затащить в свою постель этого невинного ангелочка. Да она от страха сознание потеряет. Поэтому лучше выкинуть ее из головы и остановиться сейчас, пока еще не поздно.

Нет, я не боялся осуждения или ответственности, тем более уголовной, но точно знал, что буду хотеть до одури, но не смогу причинить боль ей или обидеть. Маша достигла возраста согласия, но мне кажется только по закону. В голове она оставалась еще ребенком, которому неведомы даже мысли, не то, чтобы действия, которые я вытворял с ней в своей голове. И в голове все это и оставлю. Я точно не буду первым, кто откроет в ней девушку. А работа и девочки постарше мне помогут.

И у меня даже получалось не вспоминать о ней и заглушить свою тягу к ее еще не до конца сформировавшемуся телу. Работа допоздна и девочки постарше делали свое дело. Я едва успевал высыпаться, но меня все устраивало. Я был в своей стихии. И после двухнедельного беспрерывного труда в офисе, я решил сделать себе выходной. Вот тут-то меня и атаковала Катя. Она попросила меня отвезти ее в торговый центр и по пути заскочить к кому-то за какой-то тетрадью. Я с удовольствием согласился. Тем более мы так редко виделись с Катей, что я чувствовал вину за собой.

Боже, как же я охренел, когда увидел к кому она приехала за тетрадью. А когда потащила Машу в машину, еле успел нацепить на лицо добродушную улыбку.

В обтягивающих джинсах, в черной курточке и черной спортивной сумкой через плечо, без макияжа, с хвостом на затылке и с полными глазами ужаса она не тянула даже на свои шестнадцать. И если с возрастом и внешностью я ничего не мог поделать, то страх в ее глазах был по моей вине. Неприятный холодок по позвоночнику напомнил мне, какой же я все-таки козел. Но виду не подал. Хотя в этот момент хотел, чтобы Маша перестала меня бояться. Такими темпами она скоро начнет от меня шарахаться.