Сила и страсть момента не могли не повлиять на Фердинанда. Миранда целовала его, обнимала и гладила, и он почувствовал, что в нем самом набухает страсть, достигая уровня, для профессионала, безусловно, непозволительного, даже если его профессия имеет что-то общее с проституцией. Фердинанд заметил, что подстраивается под ее ритм, скорее инстинктивно, чем сознательно, и что дыхание его участилось. Он вдруг понял, а может быть, всегда это понимал, но запрещал себе признать, что Миранда очень и очень сексуальна. Шея вспотела, а внутри острое желание заполняло его, как ненасытный голод, и тем сильнее, чем дольше они целовались. Ему отчаянно захотелось немедленно, с места не сходя, заняться с нею любовью. Он стал искать для себя профессиональное оправдание, хоть какой-то предлог для этого сексуального порыва, но обнаружил, что думать может лишь совсем не тем органом, что всегда, а другим, взявшим верх и веско стоящим на своем где-то ниже пояса. Есть ли лучший способ добиться клятвы в любви до гроба, чем любовью и заняться? В конце концов, у него на это всего-то несколько часов, иначе придется убить ее, так что все к лучшему.

Миранда, где-то в области живота ощущая растущий интерес Фердинанда к сексу, удивилась, когда он оторвал от нее губы и отстранился. Она увидела, что он тяжело дышит, восстанавливая дыхание. Несколько капелек дождя ударили ее в лицо, а глухой раскат грома предупредил о скором продолжении грозы. Миранда почувствовала, что промокла.

— В наш отель, — велел Фердинанд, указывая на другой берег Большого канала, — и быстро-быстро.

Миранда расплылась в широкой улыбке. Идеально, подумала она, идеально.

* * *

То, что последовало, невозможно описать деликатно, потому что это вовсе не было деликатным; не стану и пытаться. Если вы спросите мое персональное (или в моем, книжном, случае — экземплярное) мнение, то я предпочел бы помнить произошедшее, как свойственно людям, весьма и весьма смутно. «До» и «после» запоминаются как-то лучше, чем сама постельная сцена, которая обычно воспринимается как горстка разрозненных образов и непередаваемых ощущений. Я в затруднении не из-за ревности, нет, я не ревную. Только взгляните на меня, я не был создан для физической близости с Мирандой. Просто люди меняются, когда дело доходит до секса, как меняются и книги, их стиль и цели. Люди готовы на время отказаться от своего неверия в самих себя и попробовать себя в других, более романтичных или непристойных, откровенно примитивных ролях. Вы становитесь другим, высвобождается та часть вашего «я», которая до этого дремала невостребованной, это другой человек, он лучше, честнее, он понимает истинную радость давать и получать, не обременяя себя правилами приличия. На эти несколько кратких мгновений — единственное время в вашей жизни, когда пять ваших чувств задействованы и насыщены все сразу — вы становитесь персонажем собственных фантазий, парящим над реальностью.