Он выпустил мои руки. Его лицо на мгновение исказили злоба и разочарование. Потом он пожал плечами и сказал:

— Но я все же буду надеяться.

Мне хотелось скорее выскочить из подвала. В такой ненависти одного человека к другому было что-то ужасающее, и я, самостоятельная и независимая в прошлом, умевшая когда-то постоять за себя, впервые почувствовала, что такое настоящий страх.

Как я была счастлива вернуться в теплый, солнечный день!

Поднявшись к себе, я задумалась о предложении Жан-Пьера. Он не походил на влюбленного мужчину. Я слышала, с каким жаром он говорил о графе, и знала, насколько глубоки могут быть его чувства. Он был готов жениться на мне, лишь бы уязвить своего врага. Как не была неприятна эта мысль, она меня обрадовала. Значит, Жан-Пьер заметил, что я небезразлична графу. И все-таки после возвращения из Парижа тот ни разу не взглянул на меня.

На следующее утро я как раз заканчивала работу над росписью, когда в комнату вошла расстроенная Нуну.

— Не знаю, что делать с Женевьевой, — поведала она. — Вернулась с прогулки — и прямиком к себе. То плачет, то смеется, а я не могу вытянуть из нее и слова. Пойдемте со мной, я с ней не справлюсь.

Я прошла за ней в комнату Женевьевы. Девочка была явно не в настроении. Швырнув в угол жокейскую шапочку и плеть, она уселась на кровать и теперь безучастно смотрела в пространство.

— Женевьева, что случилось? — спросила я. — Может быть, я в силах помочь тебе?

— Помочь? Чем вы можете помочь? Разве что пойдете и попросите папу… — Она пытливо посмотрела на меня.

— Попрошу о чем? — холодно осведомилась я.

Вместо ответа она вдруг сжала кулачки и ударила ими по кровати.

— Я не ребенок, я уже выросла! — кричала она. — И не останусь здесь, если не захочу. Я убегу.

У Нуну от страха перехватило дыхание, но она спросила:

— Куда?

— Куда захочу, и вы меня не найдете!

— Не могу сказать, что захочу тебя искать, если ты не изменишь своего поведения.

Она расхохоталась, но затем снова расплакалась.

— Говорю вам, мисс, я не хочу, чтобы со мной обращались, как с ребенком.