Где же может находиться тайник?

Я шагнула в темноту, и у меня по спине пробежал холодок ужаса. Как будто на себе я испытала чувства, обуревавшие узников, брошенных в подземелье. Меня охватили страх и отчаяние.

Все мое существо рвалось на воздух, к людям. Каждой клеточкой своего тела я ощущала опасность. Мои чувства обострились до предела, как у всякого в минуту большого настоящего риска. Я знала, что в подземелье не одна. За мной кто-то наблюдал. Мне пришло в голову, что, если кто-то притаился в темноте, почему бы ему не напасть на меня прямо сейчас… Кто бы то ни был, он ждет, что я буду делать и бросится на меня с первым же моим движением. О Жан-Пьер, ты не сможешь причинить мне зло — даже ради изумрудов Гайара!

У меня дрожали руки. Я презирала себя. Я была ничем не лучше слуг, боявшихся зайти сюда. Меня, как и их, пугали призраки прошлого.

— Кто здесь? — крикнула я довольно твердым голосом.

Ответом мне было только гулкое эхо.

Я сознавала, что должна уходить не мешкая. Именно это мне подсказывал инстинкт самосохранения. Уходить немедленно и больше не возвращаться сюда одной!

— Есть здесь кто-нибудь? — повторила я и вслух добавила: — Никого тут нет.

Я не понимала, зачем произнесла эти слова. Возможно, хотела заглушить охвативший меня страх. Там, во мраке, притаился не бестелесный дух. Живого человека я опасалась больше, чем покойника. Стараясь двигаться с осмотрительной неспешностью, я повернула к двери. Задула фонарь и опустила его на место. Потом прошла за дверь и поднялась по каменным ступеням, а, оказавшись наверху, поспешно отправилась к себе.

Никогда больше не пойду туда одна. Я живо представила, как дверь захлопывается передо мной и неведомая опасность настигает меня. Неважно, что именно могло произойти, но моя мечта навсегда остаться в замке вполне могла осуществиться.

Я приняла решение. Мне нужно срочно поговорить с графом.

Особенностью Гайара было то, что виноград давили традиционным способом — ногами. В других местах появились прессы, но в Гайаре почитали старые обычаи.

— Новым методам не сравниться со старинными, — заметил однажды Арман Бастид. — Никакое вино не имеет такого вкуса, как наше.

Теплый воздух наполняли звуки шумного веселья. Собранные ягоды ссыпали в огромный чан слоем в три фута толщиной. Давильщики уже до блеска отскребли ступни и ноги, музыканты настраивали инструменты. Всюду царило оживление.

Я никогда не видела ничего подобного, и эта сцена, залитая лунным светом, казалась мне фантастической. Я завороженно наблюдала, как давильщики в коротких белых шортах, босые, залезли в чан и начали танец.