Пэтти лежала на спине в полубессознательном чувственном тумане. Сюзи расположилась на коленях у ее ног, играя с пальчиками ног Пэтти. Она осторожно отделяла их по одному, очищала от песка, а затем сосала их как будто это были леденцы. Ее большие пальцы нежно поглаживали подъем ноги Пэтти, после чего она медленно провела ногтем своего большого пальца по ступне ее ноги.

Когда Пэтти взвизгнула от удовольствия, они обе услышали голос Сильваны, раздававшийся с водопада:

— Где рыба? Ведь вот-вот же хлынет дождь!

— Мы просто отдыхали, — ответила Пэтти. Она быстро взглянула на Сюзи.

Кивнув ей, Сюзи прошептала:

До завтра.

Они неохотно поднялись и пошли. Пока Сюзи поднималась по тропинке вслед за Сильваной, она чувствовала себя любимой и спокойной. На эти полчаса она забыла о страхе. Поскольку эта мысль была такой соблазнительной, то с каждым шагом вверх Сюзи понемногу влюблялась в Пэтти.

Шедшая ей вслед дрожавшая Пэтти старалась оправдать только что случившееся, молча отвечая слабому голосу, который звучал в глубине ее. «Это не так уж ужасно, — сказала она самой себе. — А что по-твоему происходит в лагерях для военнопленных? Ты думаешь, что здоровые, скучающие, несчастные молодые мужчины могут годами подавлять свою сексуальность? Должно быть, существует негласный мужской уговор не рассказывать о том, что происходит там, где содержатся за решеткой люди одного пола». «Но ты же сделала это, — сказал внутренний голос. — Теперь ты — лесбиянка!»

«Неужели? — задумалась Пэтти. — Можно ли ею стать, после того, как ты была замужем? Было ли это скрытым чувством?» Пэтти вспомнила подруг своего детства, вспомнила свою лучшую подругу Джину, о которой она заботилась, которой доверяла свои тайны, с которой делилась своими проблемами и хихикала, пока они росли вместе. Она предполагала, что она и Джина дотрагивались до тела друг дружки, поскольку обычно они кувыркались, как щенки. Но в какой-то момент это прекратилось.

Пэтти подумала, что это случилось тогда, когда они начали ходить на свидания. Она не могла припомнить, что испытывала эротическое влечение к Джине, но она несомненно была влюблена в нее; это закончилось, лишь когда отец Джины переехал в Оклахому. Возможно, что дружба была формой любви, а секс — продолжением любви, ее физическим доказательством. Возможно, что, в конце концов, ничего в корне аномального с ней не произошло.

«Ты — лесбиянка», — обвиняющим тоном произнес этот внутренний голос.

«Ну и черт с ним, если это так! — молча ответила Пэтти своему внутреннему голосу. — Сюзи начала это, а не я. Я и не помышляла об этом».