— Глотни еще бренди, — предложила Аликс, поднимаясь. Ее пугала бледность Урсулы. На фоне этой бледности ярче проступили веснушки вокруг носа, отчего девушка выглядела гораздо моложе, почти ребенком.
— Лучше чаю, пожалуй, если я смогу пить его такими губами. — Она заставила себя сесть на постели, подоткнув вокруг одеяло, и стала неуклюже глотать чай, который налила ей Аликс. — Мне так холодно, не понимаю почему.
— Это шок, — сказала Аликс. — Нормальное явление. На твоем месте я бы до сих пор визжала от страха. Ты удивительно храбрая.
— Я не чувствую себя храброй, — возразила Урсула. Ее трясло. — Я думала, он меня убьет. Он специально хотел причинить мне боль, он так рассвирепел. У него были просто жуткие глаза. Не думаю, что он сумасшедший и не сознавал, что делает: просто он получал от этого удовольствие. Ему нравилось видеть мой страх. Это самое ужасное.
Раздался еще стук в дверь, но прежде чем кто-либо успел ответить, дверь открылась и вошла леди Ричардсон.
В комнате вдруг стало холодно. Утрата посмотрела на бабушку и обхватила себя руками.
Одна из дамастовых занавесок, закрывавших окна, была чуть приподнята. Леди Ричардсон стремительно приблизилась к окну и опустила ее.
Затем повернулась и посмотрела на лежащую девочку. И к своему удивлению, Аликс увидела, что бабушкино лицо напряжено от сдерживаемого бешенства.
Кажется, Урсула тоже заметила эту ярость, потому что попятилась на подушках, натянув одеяло до самого подбородка, отчего снаружи остался торчать лишь ореол влажных рыжих волос и два испуганных глаза.
— Ты навлекла позор на себя и свою семью. Что это за поведение?!
Глава сорок девятая
Глава сорок девятая
Аликс не верила своим ушам. Что там наговорили бабушке? Неужели дядя Сол наболтал ей какой-то вздор?
Утрата вскочила со стула.
— Бабушка, Урсула не сделала ничего плохого!
— Помолчи, Утрата. Чуть позже мы обсудим твою роль в этом отвратительном деле.
Стоящая у кровати бабушка была так убеждена в своей правоте, так отталкивающе грозна.
— Итак, Урсула, расскажи мне правду. Ты, к счастью, не являешься членом моей семьи и я не несу за тебя ответственность. Те изъяны в твоем воспитании, что привели к подобному поступку, не могут быть поставлены мне в вину.
Урсула была слишком потрясена, подавлена, чтобы вымолвить хоть слово.
Огонь в камине едва заметно мерцал. Аликс взяла лопатку и подбросила угля. Огонь зашипел и изрыгнул столб зловещего черного дыма, от которого защипало глаза. Дым обещал оставить после себя в комнате пленку копоти, но бабушка даже не обратила внимания. Ее руки сжались в кулаки — нет, скрючились, как когти, костяшки пальцев побелели от напряжения.