— Кто еще есть в доме? — спросил незнакомец.

Голосовые связки молодой женщины словно парализовало от ужаса. Она не могла ничего ответить.

Слегка сжав ее шею, мужчина повторил вопрос:

— Кто еще есть в доме?

Потребовалось несколько попыток, прежде чем Хонор, задыхаясь, смогла выдавить из себя:

— Мо… я… до…

— Кто-нибудь, кроме ребенка?

Хонор покачала головой. Вернее, попыталась это сделать, поскольку мужчина стальной хваткой продолжал сжимать ее горло. Испуганная до смерти женщина чувствовала прикосновения каждого его пальца.

Голубые глаза незнакомца были холодными, как лазерные лучи.

— Ну если ты соврала мне…

Ему не пришлось заканчивать фразу, потому что к Хонор вернулся дар речи.

— Я не лгу вам, — почти простонала она. — Клянусь. Мы здесь одни. Не причиняйте нам вреда. Моя дочь… ей всего четыре года. Не трогайте ее. Я сделаю все, что вы скажете, только не надо…

— Мама?

Сердце Хонор сжалось, и она издала звук, похожий на стон беспомощного животного, угодившего в капкан. Она по-прежнему не могла повернуть голову, и ей лишь краем глаза удалось взглянуть на Эмили.

Девочка была всего в нескольких ярдах от них. Светлые кудряшки, обрамлявшие лицо, розовые пальчики ног, выглядывающие из-под цветов, украшавших босоножки, Хонор почему-то показалось, что она похожа на утенка. Эмили сжимала в руках мобильный и с тревогой смотрела на мать.

Хонор вдруг захлестнула волна любви и нежности. И у нее промелькнула мысль, что, возможно, она видит дочь здоровой и невредимой в последний раз. Эта мысль ужаснула женщину, и у нее на глаза навернулись слезы, которые она поспешила смахнуть ресницами, дабы не напугать малышку еще больше.

Она и не подозревала, что у нее стучат зубы, пока не попыталась заговорить.

— Все в порядке, солнышко! — с трудом удалось выдавить из себя Хонор.

Хонор перевела взгляд на мужчину, от которого зависела сейчас ее жизнь и которому достаточно было нажать на курок, чтобы ее сердце разорвало на куски.

«Пожалуйста!» — Во взгляде молодой женщины читалась мольба.